Между доской объявлений и кабинетом Милларда было около десяти ярдов; я покрыл это расстояние меньше чем за полсекунды. Расс встал из-за стола.

— Привет, Баки. Как дела?

— Почему меня нет в списке?

— Я попросил Джека оставить тебя в группе, расследующей дело Шорт.

— Но почему?

— Потому что из тебя получится неплохой следователь, а еще потому, что через три года Гарри уходит на пенсию. Еще причины нужны?

Я подбирал слова для ответа, когда зазвонил телефон. Расс взял трубку и представился, после чего, какое-то время послушав звонившего, показал мне на параллельный телефон, стоявший напротив него. Я бросился к аппарату и услышал на другом конце громкий мужской голос: «...прикомандирован к уголовно-следственному отделу Форт-Дикс. Я знаю, что на вас обрушился большой поток ложных признаний, но данное признание кажется мне правдоподобным».

Расс сказал:

— Продолжайте, майор.

— Военнослужащего зовут Джозеф Дюланж. Он военный полицейский, прикомандированный к штабу в Диксе. Своему сослуживцу по пьяни он признался в убийстве. Его приятели говорят, что у него есть нож и что восьмого января во время своего отпуска он летал в Лос-Анджелес. Кроме этого, мы нашли на его брюках пятна крови, но слишком маленькие, чтобы взять образцы. По-моему, он гнилой тип. За океаном он то и дело затевал драки, а его адвокат говорит, что он избивает жену.

— Майор, Дюланж там поблизости?

— Да, он в камере напротив. Через зал.

— Сделай одолжение. Попроси его описать родимые пятна на теле Элизабет Шорт. Если он не ошибется и все в точности опишет, мы с напарником вылетим первым же транспортным самолетом.

Майор ответил согласием и на этом разговор прервался. Расс сказал:

— У Гарри грипп. Не хочешь слетать в Нью-Джерси, герой?

— Ты серьезно?

— Если этот вояка расскажет о родинках на заднице Элизабет, то да.

— Спроси его и о рубцах на теле, о которых не писали в газетах.

Расс покачал головой.

— Не стоит. Это его слишком возбудит. Если все сойдется, то мы вылетаем на военном транспорте, на месте составляем отчет и пересылаем его сюда. Стоит Джеку или Эллису узнать об этом солдате, как они сразу же пришлют туда Фрици, который уже к утру отправит солдатика на электрический стул, даже если тот не виноват.

Негативное отношение к Фрици меня задело.

— На самом деле он не такой плохой. Думаю, что Лоу не захочет организовывать подставу.

— Значит, ты слишком чувствительный: Фрици — последняя тварь, а Эллис...

На линии снова раздался голос майора:

— Сэр, Дюланж сказал, что у нее три темных родинки на левой половине э-э...

— Майор, так и скажите — на заднице. Мы вылетаем.

* * *

Капрал Джозеф Дюланж оказался высоким, темноволосым, мускулистым детиной двадцати девяти лет с лошадиным лицом и небольшими усиками. Одетый в грязно-коричневую робу, он сидел за столом в кабинете начальника тюрьмы и смотрел на нас с нескрываемой злобой. Рядом сидел адвокат-капитан, возможно, на тот случай, если мы с Рассом попробуем надавить на капрала. После восьмичасового перелета я чувствовал, что выжат как лимон, но все же готов на дальнейшие свершения. По дороге из аэродрома майор, говоривший с нами по телефону, рассказал нам о Дюланже. Тот был дважды женатым фронтовиком, любителем выпить и побузить. Его показания были неполными, но содержали две веские улики против него: он улетел в Лос-Анджелес восьмого января, а семнадцатого был арестован в Нью-Йорке за пьянку.

Разговор начал Расс.

— Капрал, меня зовут Расс Миллард, а это детектив Блайкерт. Мы представляем полицейское управление Лос-Анджелеса. Если вам удастся убедить нас, что именно вы убили Элизабет Шорт, мы вас арестуем и доставим под охраной в Лос-Анджелес.

Дюланж заерзал на стуле и громким гнусавым голосом сказал:

— Я разрезал ее на куски.

Расс устало вздохнул:

— Многие говорят то же самое.

— Я ее оттрахал.

— Неужели? Вы изменили жене?

— Я — француз.

Я вошел в образ плохого парня.

— А я — немец. И кому до этого дело? Какое отношение это имеет к твоей измене жене?

Дюланж характерно пошевелил своим длинным языком.

— Я люблю по-французски, моей жене это не нравится.

Расс толкнул меня локтем.

— Капрал, почему вы во время отпуска прилетели в Лос-Анджелес? Что вас туда привлекло?

— Бабы. Выпивка. Кайф.

— Все это вы могли найти на другом берегу, в Манхэттене.

— Солнце, пальмы, кинозвезды.

Расс рассмеялся:

— Да уж, в Лос-Анджелесе этого хватает. Похоже, ваша жена вам многое позволяет. Отпуск в одиночку и все такое.

— Она знает, что я француз. Когда я дома, она свое получает. Миссионерская поза, десять дюймов. Она не жалуется.

— А если начинает жаловаться? Что вы тогда делаете?

С каменным выражением на лице он ответил:

— Одна жалоба — я пускаю в ход кулаки, две жалобы — разрезаю ее на части.

Я не выдержал:

— Ты хочешь сказать, что пролетел три тысячи миль только для того, чтобы полизать чью-то дырку?

— Я француз.

— Для меня ты похож на голубого. Все лизуны — скрытые педики. Это доказанный факт. Что ты на это ответишь, говнюк?

Адвокат-капитан встал и что-то прошептал на ухо Рассу. Расс снова толкнул меня в бок. Дюланж смягчил выражение лица, расплывшись в улыбке.

— Мой ответ висит у меня между ног. Десять дюймов.

Расс сказал:

— Джо, вы должны извинить детектива Блайкерта. У него короткий запал.

— У него короткая сосиска. Как и у всех Гансов. Я француз. Я знаю.

Расс разразился громким хохотом, как будто услышал уморительную шутку в исполнении известного комика.

— Да вы юморист, Джо.

Дюланж снова показал язык.

— Я француз.

— Вы оригинал, Джо, но майор Кэррол сообщил мне, что вы избиваете жену. Это правда?

— А негры умеют танцевать?

— Конечно умеют. Вам нравится избивать женщин, Джо?

— Только если они сами напрашиваются.

— Как часто ваша жена на это напрашиватся?

— Она напрашивается на мой десятидюймовый каждую ночь.