его дурацких шуточек, нет его похоти, нет моей ненависти к нему и его громадной зарплаты. Меня пронзила тоска по всему этому, и я мог бы, пожалуй, заплакать, как это делала Люся, но услышал голос Егошина:

– Володь! Принеси, пожалуйста, бинт. И… водки, что ли. Где-то у меня.

Я, пошатываясь, встал и пошёл в зал. Завернул в комнату Егошина, порылся в ящике и нашёл бинт. Водка стояла возле кровати. Выйдя из комнаты, почувствовал, что хочу зайти к Анне, но не решился – знал, что она набросится на меня, упрекая в смерти Влада. Пусть лучше побудет одна.

По пути мне навстречу попалась все ещё всхлипывающая Люся. Я подошёл к Егошину и отдал ему бинт. Он закатал штанину:

– Полей.

Я открыл бутылку и плеснул немного водки на рану. Егошин стиснул зубы и потряс ногой, а потом начал забинтовывать её.

– Ну кто мог знать? – пробормотал он. – Кто?

– Успокойся, – сказал я. – Никто тебя ни в чём не обвиняет.

– Дай бутылку.

Он взял у меня водку и сделал несколько глотков из горлышка, потом вернул мне. Я тоже немного выпил. Обжигало рот и хотелось закусить. Он затянул узел на повязке и опустил штанину.

– Что же теперь делать? – спросил он.

– Что ты имеешь в виду?

– Не пришьют ли нам убийство?

– Да нет… – усомнился я. – Тела же нет. Да и столько свидетелей.

– Да кто нам поверит про этого Лапидуса?

– А фотография? – вспомнил я.

Егошин взял со стола небольшой снимок, уже окончательно проявившийся. Лапидус был виден на нём, но, в общем-то, это могло быть что угодно – он выглядел как тёмное пятно.

– Очень похоже на дефект бумаги, – сказал Егошин.

Мне пришлось согласиться. Он отхлебнул из бутылки ещё.

– Слушай, – сказал он. – А что если нам его поймать?

– Кого?

– Лапидуса, – Егошин смотрел на меня в упор и молчал.

– Как?

– Вызвать ещё раз, а потом запереть где-нибудь или сетью накрыть…

– Какая сеть? – его наивность меня возмутила. – Он же дух. Он же сквозь стены проходит. Ты сам видел.

– Да, правда… – Егошин немного расстроился. – А с другой стороны – какой же он дух, если он меня поцарапал? Может быть, его можно убить?

– Убить духа? Да ты что, с ума сошёл?

– А что? Может быть, его можно пристрелить. Ну, хотя бы серебряной пулей. Или сжечь.

– Не думаю, – я выпил ещё. – Брось это. Ничего не выйдет. Он же дух. Нечистая сила. У него тела нет.

– Стоп. Ты говоришь – нечистая сила. Может быть, он боится креста, или святой воды, или молитв каких-нибудь?

С моей точки зрения, это была более здравая мысль.

– Ну… может быть, – сказал я. – Но где взять святую воду?

– У меня есть распятие. Вообще, крест можно из чего угодно сделать. Да хотя бы просто его перекрестить – а вдруг получится?

– А вдруг нет?

– Вовка, – примирительно сказал Егошин. – Ну давай попробуем.

Я согласился. Егошин в ту же секунду сбегал за распятием. Мы зажгли пару потухших свечей.

– А кто пойдёт в кладовку? – спросил я.

– Может, это не обязательно? – предположил Егошин. – Мы увидим, что он там появится. Просто откроем дверь.

– Ну давай, – это было для меня облегчением. После того, что случилось, я не хотел идти в тёмную кладовку. Тем более что она была залита ещё совсем свежей кровью Влада. Егошин снова поднёс мясо к пламени свечи, и мы начали читать заклинание.

– Судипал, Судипал, отпусти Лапидуса, – говорил я, постукивая по столу.

– Йендопсиерп, итсалв, то, – говорил Егошин.

– Юом, ушуд, тивабзи, гоб, – говорил я.

И так семнадцать раз.

– Не выходит, – подвёл итог Егошин. – Что-то не так. Наверно, нужна жертва.

– Я не пойду, – сказал я.

– Я и не предлагаю, – вздохнул Егошин.

– И что будем делать?

– Наверно, я пойду полежу. Нога болит.

И он ушёл. Я некоторое время сидел за столом, потом заглянул в кладовку. С удивлением обнаружил, что кровь со стен исчезла – штукатурка была чистой. То ли улетучилась, то ли впиталась. Странно.

Потушив свечи и прихватив остаток водки, я направился к себе. По дороге остановился у двери Анны. Немного помедлил, раздумывая. Потом постучал.

– Да, – ответила она.

Я вошёл и увидел её в той же позе, что и утром. Она, как всегда, курила.

– Ну как ты? – спросил я.

Она не ответила.

– Ты что, пил? – спросила она после некоторого молчания.

– Да.

– Дай мне.

Я дал бутылку. Она секунд на десять приложилась к горлышку.

– Спасибо.

Она помолчала ещё. Я сел на кровать. Анна отвернулась от окна, и её колени оказались рядом с моими.

– Представь себе такую ситуация, – сказала она. – Мужчина любит женщину, а она его – нет. Он из-за этого вешается. Разве это правильно?

– Неправильно, – ответил я. – Зачем вешаться?

– Да я не об этом. А если кого-то казнили за изнасилование, то это как?

– За изнасилование не казнят. Насколько я помню, в худшем случае 15 лет. Статья 131.

– Ну, чёрт с ним, пусть не казнят, я же не о том…

– А о чём? Я не понимаю.

– Ну как тебе сказать… если для мужчины это так важно, что дороже жизни, то имеет ли право женщина ему отказать?

– А почему нет? Она же не обязана делать то, что не хочет.

– При чём тут обязанность? Что не обязана, ясно. Правильно это или нет – из-за своего желания или нежелания у кого-то жизнь отнимать. Ну, или хотя бы сильно портить…

– Знаешь, – сказал я. – Я не большой специалист по этой части, но, по-моему, ты перегибаешь палку. Если кто-то повесился из-за женщины, это его личное дело. Конечно, пожалеть можно или ещё как-то помочь, но не замуж же за него выходить, если он такой псих.

– Нет, – сказала Анна. – Это всё как-то не совсем так. Видно, словами этого не объяснить. Мне кажется, у женщины есть сила, которой она не имеет права так жестоко пользоваться…

– Ерунда какая-то, – сказал я. – С чего ты вообще стала об этом думать?

Анна вздохнула.

– Как тебе сказать… Мне кажется, если бы я не поссорилась с Владом, он бы не погиб.

– Ты что? Никто не знал, что так выйдет. При чём тут ты?

– Я желала ему зла. Это как-то материализуется. Я не имела права желать ему зла.

– Успокойся, – сказал я.

– Нет, как всё раньше было просто, – продолжала Анна. – Мужчина брал женщину, и её не спрашивал. Или замуж выдавали по воле родителей. А из-за этой свободы выбора мужчины дохнут…

– Анна! – не выдержал я. – Ты что несёшь? Нет, ты себя со