Эльбрус рассказывает, как, по его мнению, все было на самом деле.

– Когда они договорились, что эмчеэсовцы заберут трупы, то вместо них пришли переодетые спецназовцы ФСБ. ФСБ решила с двух сторон начать штурм: с одной стороны эти якобы эмчеэсовцы отвлекают внимание и снимают снайпера, а с другой, с крыши, по школе начинают стрелять из огнемета. Но что-то сорвалось – боевики поняли, что их дурят, потому что увидели за этими эмчеэсовцами спецназовцев. Снайпера снять они не смогли. И вот поэтому заложники вспоминают, как один боевик крикнул: «Ах, твою мать!» – и начал стрелять. В это время с крыши 37-го дома бомбанули из огнемета по крыше спортзала. И вот это уже мы сами видели – как куски шифера полетели в разные стороны с крыши. В этот момент и произошел взрыв в зале. Поэтому здесь, под кольцом, люди лежали обгорелые сверху, а пол не сгорел.

– Эльбрус, почему тогда «Альфа» оказалась не готова к штурму, а тренировалась на полигоне? – спрашиваю я.

– Потому что фээсбэшники решили сделать все своими силами, чтобы утечки не было, – спокойно отвечает Эльбрус. – А потом подключить остальных.

– Но для чего им это нужно было? Ведь они понимали, что будут огромные жертвы.

– Вы не слышали, что сказал Закаев? Он сказал, что Масхадов готов был сюда ехать. И приехал бы. И Проничеву, и другим генералам ничего не оставалось, как быстрее начать штурм. Они боялись Масхадова. И мы сейчас требуем, чтобы эти люди были наказаны. Не звезды новые получали, а сели на скамью подсудимых. Мы хотим, чтобы нам объяснили, почему следствие идет криво. Что за военная тайна в том, что они применяли огнеметы и танки, что именно это стало причиной смерти детей? Нужно иметь элементарное мужество. А если они хотели имидж власти спасти ценой жизней наших детей, то разве они его спасли? Им больше никто не верит. Я буду добиваться, чтобы их судили. Я всю жизнь на это положу.

Израиль Тотоонти – эксперт комиссии по расследованию теракта в Беслане. В кабинете на столе – кипа бумаг с чертежами, схемами и показаниями заложников. Спрашиваю, что не устраивает парламент и комиссию в версии следствия.

– Ничего не устраивает, – отвечает Тотоонти и начинает перечислять: – Заложники погибали не от пуль боевиков, а от наших. Поэтому мертвых быстро похоронили, даже пуль из них не извлекли. Никакой баллистической экспертизы, никакого анализа – кто стрелял, откуда – ничего не ясно. И раз нам ничего не ясно, раз нам ничего не объясняют, мы должны делать вывод, что от нас скрывают информацию. Дальше. Террористы ушли – не один и не два. Много. Есть показания заложников, которые видели с десяток террористов – их нет среди трупов. Тот же Кодзоев,[11] к которому жену с детьми из Ингушетии привозили. Она с ним по телефону разговаривала, и он был в школе. Но через полгода его убивают в Ингушетии. А нам все равно упорно врут, что террористов было 32 и все они, кроме Кулаева, убиты! Еще что? Первые взрывы были не спортзального происхождения. Они были извне. Какой-то ублюдок из ФСБ отдал приказ начать штурм. Только третий взрыв был уже внутри: бомба упала с баскетбольного кольца.

Тотоонти достает сигареты, закуривает. Он говорит, что Осетия не успокоится, пока не узнает правду. Я спрашиваю, для чего ФСБ надо было начинать штурм, если он заведомо был обречен на неудачу. – Масхадова испугались, – отвечает эксперт. – Почему они не связывались с Закаевым, пока Аушев не приехал? Они упустили 29 часов! А ведь любой здравомыслящий человек понимал: звонить надо Масхадову! И почему нет никаких распечаток разговоров Закаева с Аушевым и Дзасоховым? Потому что Закаев сказал: Масхадов приедет. И то, что Аушев вывел 26 человек из зала, показывало: Масхадов выведет сотню. И Проничев с Анисимовым[12] испугались. Они, видать, доложили начальству, те – Путину, и Путин дал отмашку. Ведь Дзасохов попросил у Закаева два часа для того, чтобы решить технические вопросы приезда Масхадова, и ровно через час после этой беседы начался штурм. А потом Масхадова грохнули, чтобы никому не сказал, что мог приехать и спасти всех. Короче, сдали людей. Лишь бы государство было в шоколаде, а на всех остальных – плевать. Тут и спорить нечего. Все ясно. Сдали всех. И Дзасохова, и Масхадова, и директора школы. Стрелки перевели. Один Путин святой. А вы спросите: Владимир Владимирович, перечислите, что вы сделали для спасения людей? Ни-че-го! Приехал бы Масхадов и разрулил ситуацию. И это был бы скандал. Это было бы для Путина позором: тот, кого он «мочит в сортире», спасает детей, потому что Путин их спасти не может. Одно то, что врали про 350 заложников, – это о чем-то говорит? Аушеву уже 2-го числа, перед тем как зайти в спортзал, в штабе сказали: заложников больше тысячи. Он сразу позвонил Закаеву и сказал об этом. Значит, в штабе знали – и врали. Вот поэтому и врали, что знали, чем все кончится.

– Если они знали, что все так кончится, то почему не готовы были к штурму?

– А специально. Чтобы все видели: никто не готовился. То есть дважды подставили. Сначала замочили, а потом не спасли.

3.09.2007. Год третий

Траурные мероприятия в школе № 1 начались 1 сентября в девять утра. Первый звонок прозвенел так, как будто в эти минуты в школьном дворе его ждали нарядные школьники с букетами цветов. Но вместо них звонок встретил громкий плач матерей и вдов.

В 9.15 к школе подъехал правительственный кортеж. Охрана оцепила школьный двор, и туда зашли председатель Госдумы Борис Грызлов, полпред президента в Южном федеральном округе Дмитрий Козак, глава думского комитета по безопасности Владимир Васильев и другие чиновники. Эта делегация была представительнее тех, что приезжали сюда раньше, наверное, потому, что третья годовщина Беслана совпала с началом предвыборной кампании и «Единая Россия» пыталась завоевать авторитет даже на развалинах бесланской школы.

Чиновники направились в спортзал, и несколько женщин крикнули им вслед:

– Где вы были раньше?!

Бойцы «Альфы», которые шли следом, слышали совершенно другие слова:

– Спасибо вам, ребята!

Одного бойца с золотой Звездой Героя на груди узнал какой-то старик и, протиснувшись сквозь толпу, крепко обнял. Этот старик был заложником.

В зале, где у детских портретов уже горели свечи, чиновники немного постояли, зажгли свечи и, обойдя его по кругу, молча вышли на улицу. Распорядители траурной церемонии устроили так, что все выходящие из зала должны были пройти мимо небольшой фотовыставки, посвященной погибшим детям. На этих фотографиях они были такими, какими их нашли в спортзале после штурма, – расстрелянными или сгоревшими. На одной фотографии, сделанной сразу после штурма, в том углу, куда, как утверждают потерпевшие, попал снаряд от огнемета, дети застыли, вжавшись в стену, – обожженные и присыпанные серым пеплом. Это были страшные фотографии, но чиновники перед ними не остановились. Они также не стали читать то, что родители погибших детей написали над этими фотографиями: «ФСБ и МВД несут ответственность за терроризм», «Нет прощения власти, допустившей Беслан», «Президент Путин! Требуем объективного расследования по Беслану и наказания всех виновных!»