После встречи президента с потерпевшими от теракта бесланцы ждали, что в последний день траура Владимир Путин выступит с важным заявлением. Принесет извинения всем пострадавшим, покается. Вместо этого президент направил в Беслан проверяющих из Генпрокуратуры, которой здесь мало кто верит.

Прилетев из Москвы в пятницу поздно вечером, делегация пострадавших из Беслана пришла к журналистам, которые ждали их в Доме культуры. – Я думаю, встреча получилась, – сказала председатель комитета «Матери Беслана» Сусанна Дудиева. – Задавались жесткие вопросы, которые предполагали ответы «да», «нет», и, скажу вам честно, на эти вопросы президенту надо было отвечать «да», и он отвечал на них так.

– Сусанна, многие заложники говорят, что считают лично Путина ответственным за то, что произошло, – сказали иностранные журналисты. – Кто из вас сказал ему об этом?

– Все, – ответила Сусанна. – Мы сказали, что он виноват. Он сказал: «Да, я признаю, что ответственность эта на мне». И на все следующие наши вопросы он отвечал, что будет делать все, чтобы правду все-таки все узнали. И чтобы виновные после Беслана были наказаны. И он сказал, что в ближайшее время будет разбираться. И мы ему поверили. Будем ждать…

Она помолчала, посмотрела на своих подруг. Им трудно было сразу вспомнить все, о чем они говорили с президентом.

– Мы сразу сказали, что считаем расследование необъективным, – продолжила Сусанна. – Президент сидел напротив нас и сверял то, что мы говорили, с той информацией, что ему была предоставлена. По многим вопросам он откровенно сказал, что не знает ответа, есть расхождения. Особенно это касалось числа заложников, которое называлось 1 и 2 сентября. Президенту была названа цифра 350 человек. И он считал, что в школе было столько. Задавали мы и вопросы относительно применения огнеметов, гранатометов, танков – и по этим вопросам мы видели, что информация, которой владеет президент, неполная.

Тут представительница общественной организации «Норд-Ост» Татьяна Карпова, потерявшая на Дубровке сына, спросила женщин, сколько они готовы ждать выполнения обещаний президента.

– Мы ждем три года, – сказала она.

– Мы спросили его, – ответила Сусанна Дудиева. – Он сказал – в ближайшее время.

– А вы спросили, почему он пригласил вас именно 2 сентября, когда у вас траур?

– Он сказал, что надо собрать нас в этот день, чтобы 3 сентября, в самый тяжелый для нас день, он сказал что-то очень важное. Дождемся завтрашнего дня.

Весь следующий день участники встречи с президентом рассказывали о ней другим пострадавшим от теракта. Аннета Гадиева сказала, что спросила президента, почему до сих пор не уволен директор ФСБ Николай Патрушев.

– Он ответил нам, что это не метод – менять людей, – сказала Аннета. А еще президент сказал пострадавшим, что он думал, будто по школе стреляли из огнеметов РПО-Д. То есть дымовых (по версии Генпрокуратуры, стреляли из огнеметов РПО-А – термобарических). Президент не знал и как выполнить требование террористов – прекратить войну в Чечне.

– Он сказал, что войны в Чечне давно нет и войска выведены, – говорит Виктор Есиев.

Виктор Есиев, потерявший в школе сына, рассказывал о встрече группе окруживших его мужчин.

– Мы ему сказали – виновных надо наказать, – говорил Есиев. – Виновными мы считаем Нургалиева, Патрушева, Андреева.[9] И он сказал нам, что поможет. В объективном расследовании. И чтобы виновных наказали.

– А наказали – это как? Вон их всех как наказали—повысили в должностях! – зло сказал один из мужчин. – Почему все время показывают, как награждают ведомство Нургалиева? И Зязикова[10] за что наградили? – Про Зязикова президент сказал, что на него все время покушения, – объяснил Есиев. – И если ему раньше дали за какие-то заслуги награды, то их же нельзя сейчас отменить. Президент пообещал, что сегодня покается, признает себя виновным прилюдно. Если он этого не сделает. Тогда будем думать, что дальше. Ну не можем же мы его схватить и трясти! Он же президент России.

Слушая Виктора Есиева, я поняла, о чем накануне говорили матери, вернувшиеся из Москвы. Президент должен был признать прилюдно свою вину. Ему нужно было, чтобы и 2, и 3 сентября они ему верили. Чтобы в присутствии огромного количества иностранных журналистов пострадавшие молчали и не делали порочащих его заявлений.

Но в субботу президент не принес извинений и не выступил с покаянием. Вместо этого он объявил минуту молчания на заседании Совбеза. Минуту молчания «по всем жертвам терактов». И еще президент заявил, что по его поручению Владимир Устинов отправит в Беслан комиссию Генпрокуратуры, чтобы разобраться в тех вопросах, которые подняли пострадавшие.

05.09.2005. Годовщина

На самом большом цветочном рынке Беслана нет цветов – купили все, что было. Чтобы найти самый простой букет, надо обойти весь город. Цветы еще остались у киосков, но и здесь очереди. Каждый хочет положить свой букет в спортивном зале именно в этот день.

К середине дня в школу почти невозможно войти – школьный двор забит людьми до отказа. К входу в спортзал выстроилась такая очередь, что не видно ее конца. Очередь почти не движется, потому что зал очень маленький.

Ночью в спортивном зале, среди цветов и детских игрушек, сидели осиротевшие матери Беслана. Днем они вышли во двор, почерневшие и осунувшиеся. Они стояли у стен школы с глазами, в которые страшно было смотреть. К часу дня во двор тихо вошли школьники с белыми шарами. Шаров было 331. Столько, сколько погибло заложников. Школьникам было лет по 12–15, они держали в руках гроздья шаров и давились слезами.

Эти дети учились в школе № 1. Эти дети знали всех, кто из этой школы не вышел. У кого-то сорвался один шар и одиноко полетел в небо. Как первая безвременно ушедшая жизнь. Ровно в 13.05 – в ту минуту, когда год назад в спортзале раздался первый взрыв, – из динамиков зазвучал колокольный звон, школьники выпустили шары в небо, и школьный двор зашелся рыданиями. Я никогда не думала, что это так страшно. Плакали даже мужчины. Мальчишка лет двенадцати, первым выпустивший воздушные шары, затрясся от слез. Его не могли успокоить и увели со двора. Эта первая гроздь шаров не поднялась в небо, застряв в высоковольтных проводах. Остальные медленно, под «Аве Марию», поднимались ввысь, расползаясь по небу. И, выстроившись в ряд, словно птичья стая, очень долго уплывали в одном направлении – туда, куда дул ветер. Потом поодиночке стали отрываться и улетать шары, застрявшие в проводах. Это было очень символично. Кто-то в этих стенах умер сразу, кто-то еще мучился, сгорая живьем.

Минуту молчания встретила вся Осетия. Остановились заводы, остановилось движение на дорогах. Замерло все. Пошел мелкий дождь.

Митрополит Ставропольский и Владикавказский Феофан начал панихиду. В это время в центре двора появилась группа плачущих женщин. Одна что-то отчаянно кричала по-осетински. Митрополит, кажется, даже содрогнулся и, шагнув ей навстречу, крепко прижал ее к себе. Он стоял так минут пять, пока крик перешел в рыдания. А потом прошла еще одна кричащая мать. И ее тоже надо было успокоить. Потому что это был не просто крик, а очень страшный крик. С тем, что было у этой женщины в душе, нельзя жить. И священник ее тоже успокаивал. А потом призвал всех к терпению. И сказал, что осетинский народ должен еще раз проявить мужество и благородство.