Он сцепил пальцы за широким поясом, с удовольствием разглядывая девушку.

– Ты, чудовище! – только и могла выговорить она. Руки, сжимавшие копье, дрожали, еле сдерживаясь, чтобы не воткнуть лезвие в живот ухмылявшемуся мерзавцу.

– О-о! – заметил ее гнев Торвар. – Красавица гневается! Ну, давай же, ударь чудовище! Я посмотрю, какова ты в бою!

Далмира ударила. Торвар ловко перехватил оружие и одним движением повалил девушку наземь. Брат вождя навалился, заламывая руки, и в короткой яростной схватке Далмира почувствовала, что проиграла. Он был сильнее и опытней.

– Может, лучше в постели поборемся? – игриво спросил он, оскаля длинные желтые зубы. И охнул от удара головой в лицо.

Далмира припомнила уроки Оллока. Сбросив с себя схватившегося за рассеченную бровь Торвара, она вскочила и подняла с земли копье. Широкое лезвие со свистом рассекло воздух над головой хартога. Он чудом успел пригнуться. Удар тупым концом копья пришелся прямо в середину груди, выбив из нее остатки воздуха. Торвар согнулся, а Далмира подцепила его за ноги, повалив на траву.

В следующий миг Оллок вырвал у нее оружие.

– Что ты делаешь?! – Он склонился над пытавшимся вдохнуть Торваром и с облегчением увидел, что тот даже не ранен. Рыча и хрипя, Торвар поднялся. Оллок шагнул, становясь между ним и девушкой. Только сейчас Далмира поняла, что чудом не убила Торвара. Она не могла объяснить себе, как попала в грудь хартога тупым концом древка, ведь хотела острым…

– Отойди! – заревел Торвар.

– Тебе мало женщин в этом городе? – спросил Оллок.

– Отойди, Оллок! Она хотела убить меня!

– Она могла убить тебя, Торвар, но не сделала этого. Так что иди и проспись!

– Я убью ее! – заревел оскорбленный хартог, пытаясь пробиться к Далмире, но однорукий стоял, как скала. – Отойди, Оллок, ты должен повиноваться мне!

– Я должен повиноваться вождю Тормуну, и только он решает, кто и когда умрет, – холодно и твердо ответил Оллок. Мужчины смотрели друг на друга, и ярость одного, шипя, плавилась в ледяном спокойствии другого.

Торвар отвел ненавидящий взгляд:

– Когда я стану вождем, ты отправишься в Круг, Оллок!

На лице учителя не дрогнул ни один мускул.

– Как будет угодно вождю, – сказал он.

Торвар одернул смятую одежду и ушел.

– Ты свалила Торвара. Это дорогого стоит, – произнес Оллок, и серые глаза его потеплели, тая в уголках искорку смеха.

Не прочитав в словах учителя осуждения, Далмира слабо улыбнулась.

– Зря смеешься. Торвар не простит тебе, ведь все узнают, что его сбил с ног новичок, недавно прошедший первый Круг!

– Но никто не видел этого… Кроме тебя…

Оллок кивнул:

– Ты правильно думаешь.

– Но… зачем?

– А это – уже не твое дело! – отрезал однорукий. Оллок радовался позору Торвара и сделает так, чтобы о схватке узнали все. Брат Тормуна вызывал у него презрение. Торвар и впрямь был неплохим бойцом, но в душе – и Оллок это знал – был мелким, недостойным управлять хартогами ничтожеством. Его старший брат жаден, жесток и циничен, но в нем есть внутренняя сила, недюжинная воля и достоинство. Тормун заставлял уважать себя любого, когда-либо встречавшегося с ним человека. Он всегда знал, чего хочет, и добивался цели любыми способами. И Оллок без колебаний повиновался такому вождю.

Тормун задумчиво расставлял на доске фигуры для игры в арш – древней забавы торговцев-ортанов, в недавнее время ставшей любимой игрой ринерессцев. У него вдруг возникла мысль заказать сотню-другую игр у Эторга и продать их с прибылью богатым семьям Ринересса, но вождь прервал эти мысли. Каждый должен делать свое дело. Он и так найдет, на чем заработать…

В комнату ворвался Торвар. Брат был красен, как луна Игнира, и взбешен, как зверь, которому прижгли задницу.

– Убей красноволосую, Тормун! Я хочу, чтобы ее сожрали!

Тормун приподнял бровь:

– Зачем?

– Убей ее, или я сам это сделаю!

– А ну-ка, подойди сюда! – приказал Тормун. Голос развалившегося на постели толстяка вмиг стал иным.

– Зачем? – спросил Торвар уже гораздо тише. Его ярость, встретившись с этим спокойным безразличным голосом, тут же разбилась вдребезги.

– Она обидела тебя ? – вкрадчивым, спокойным тоном спросил вождь, и его брат понял, что ответить утвердительно означает унизить себя, а отрицательно – признать свою ярость никчемной. – Чем же? А-ах, понимаю… Я сказал: подойди ближе! – резко рявкнул Тормун, и хартог мигом шагнул к нему. Тормун смотрел на брата снизу, но тому казалось, что это он лежит, распростершись, а вождь нависает над ним, как грозный, готовый вот-вот раздавить валун. Торвар никогда не мог вынести этого ледяного, полного презрения, взгляда, всегда опуская голову и чувствуя себя, как раздавленный и размазанный по земле плод.

– Сколько еще я буду учить тебя, Торвар? Никто не может унизить тебя, если ты сам не почувствуешь себя униженным! Ничто не сломит тебя, если сам не сломаешься! Пока не поймешь этого – никогда не станешь вождем хартогов!

Торвар пристыженно молчал, думая: когда брат умрет, он прикажет утопить его тело в выгребной яме.

– Я не только не убью ее, Торвар, я сделаю ее великим хартогом! Уже сейчас в Круг приходят люди, желающие посмотреть только на красноволосую! Она приносит нам хорошую прибыль, и я буду последний дурак, если позволю прибыльному делу погибнуть из-за твоих никчемных обид!

Он помолчал, наблюдая, как брат кривит и кусает губы.

– Садись, брат, выпей вина и успокойся, – продолжил Тормун, указывая Торвару на место рядом с собой. Вождь собственноручно налил в бокал вина и подал брату. – Как там животные?

– Слава Игниру, никто не подох. Но их осталось не так много. После Ринересса придется снова идти за реку, – Торвар жадно выпил вино и отложил кубок.

– Это я знаю. Как гротхи?

– Гротхи очень злобны, просто бесятся от ярости!

– Как ты… – улыбнулся Тормун. – Ладно, я пошутил. Хочу приберечь их напоследок, для одана. Мой человек при дворе сказал, что правитель прибудет на завтрашний Круг. Так что надо продумать, что и как. Говори, что надумал.

– Первым пойдет Тарлен. Против хога.

– Так. Твоя ставка?

– На Тарлена, – сказал Торвар, отложив опустевший кубок.

– Хорошо. Кто следующий?

– Пара, как обычно. Немой и Виклан. Против гнорского шестинога.

– Не слишком ли предсказуемо? Я и думать бы не стал, на кого ставить! Шестиног и троих на части порвет… Я помню, как это было в Гурдане.

– Ну, Немой тоже не слабак, – скривился Торвар. – И откуда местным знать, что было когда-то в Гурдане?