Замешательство среди орденцев наступило не вдруг. Сначала кто-то за стеной крикнул, что Хайнрик сбежал. Потом, что у руссов колдун и дело совсем плохо. А как не поверить? Вон, огнём жгут, что водой льют. А когда правый фланг, словно трава от ветра, подался резко назад, наступил перелом.

– Бренко! Бренко вернулся! – закричали с Воротной башни.

Санки влетели через распахнутые ворота и помчались по направлению к замку. Защитники воодушевились. Уж если с Яковом держимся, то с настоящим воеводой – одолеть сможем.

Людвиг облачился в бронь ещё в санях. В пять минут оценил обстановку и повёл последний резерв из суздальцев вместе с остатками отряда Пятуни в атаку. И всё у него получалось. Не успел приблизиться к первому противнику на расстояние удара, как тевтонец упал, словно меч у русского воеводы не простой, а кладенец, как минимум. Копейщики, бросившиеся на Бренко, тоже свалились. А ведь были в пяти шагах от него. Чудеса, да и только. В пылу сражения Людвиг и сам не понимал, как это выходит, но уверовав в свою непобедимость, показал пример остальным. Вылетело из памяти, как Лексей дал испить из своей фляги горьковатого настоя и пообещал прикрыть. И взметнулись мечи с секирами, зажужжали стрелы. Пошла Русь вперёд.

Снорька дрался возле санок с огнемётом. Смрад от обгоревших тел стоял жуткий. Дышать давно стало нечем. Сынишку Якова вытошнило уже не один раз, но, отдышавшись через шапку, вновь снаряжал самострелы и отдавал отцу, разившему врага без промаха. Ждан и Сеня лежали рядом, за санями. Наспех перевязанные и стонущие. После того, как орденцы поняли, что огня больше не будет, попытались захватить страшное оружие. Тут и нашёл свою смерть Гельмут, в попытке перескочить на лошади через новгородцев. Видя, что рыцарь попал в беду, оруженосцы побежали на выручку. Дрались жёстко, без пощады. Теперь санки обороняли всего трое. Снорька сменил очередной посечённый щит на новый, подняв его из-под ног. Пусть орденский, главное целый.

– Что, Яков, будем умирать? – с северным акцентом произнес свей.

– Ты присмотри за Андрюшкой, если я того… обещаешь?

– Обещаю. Больно-то как, – скривился Снорька, – мелковата доска.

Кнехт метнул в новгородца дротик-пюмбату и попал в неприкрытую щитом ногу. Строй из шести орденцев надвигался на сани. Шли осторожно, хотя и были в броне с головы до ног те, кто потерял бдительность, лежали вокруг. Одеты как рыцари, даже ноги прикрыты кольчужными чулками, но что-то в них было не то, стержня не хватало.

«Какие-то половинчатые», – подумал Яков, глядя на врага, и выстрелил прямо в закрытый шлем, похожий на бочонок. С двадцати шагов болт пробивает броню практически любого шлема. Причём владельцу амуниции будет уже всё равно. Не выдерживают людские позвонки. Так и случилось, вот только строй противника сразу схлопнулся и ускорил шаг.

– Поберегись! – раздался голос за спиной. – А-а-а-а, юроды! Прими-ка православное причащение, нерусь поганая!

Пузан вскочил на санки и приподнял красную от крови оглоблю над головой. Полубратья-рыцари бросились вперёд. В этот момент выстрелил Андрейка, так как отец уже схватил топор, и не промазал. С треском разорвали воздух один за другим два удара. Развернулась бесшабашная славянская удаль.

Бахх! – Оглобля опустилась на шлем.

Бахх!

Пузан молотил деревяшкой как молотобоец по крице, пока оружие не разлетелось в щепки. Выжившие враги одновременно рубанули по Снорри мечами. Один удар пришёлся в щит, а второй – в открытый правый бок. Свей, со стоном свалился на санки, а вместе с ним рухнул и его обидчик с застрявшим в разрубленной ключице топором.

– Снорька!

– Жив. Панцирь на мне… под… – Стурлуссон потерял сознание.

К санкам больше никто не приближался. Немцы побежали. Бренко рычал медведем, Пятуня и суздальцы не поспевали за ним. Щит Людвиг где-то потерял, перехватив меч двумя руками, комендант очищал свою крепость от завоевателей. И тут у тевтонцев возникли сложности с отступлением. Если войти в узкую брешь под постоянным огнём «Горыныча» и арбалетными залпами сложно, то убегать через неё стало практически невозможно. Проход завален телами с горкой. Кое-кто ещё дымится, кто-то пытается отползти. Река отступающих орденцев хлынула из крепости, спотыкаясь, бросая бесполезное оружие, давя раненых и калеча упавших. То, что не смог до конца сделать требушет, сделали люди. Два бревна, державшиеся на честном слове, не выдержали натиска толпы и завалились, давя почти вырвавшихся из кровавой мясорубки кнехтов.

Людвиг остановился перед проломом и с трудом перевёл дух. По льду реки, в сторону леса драпали недавние победители, так и не сумевшие сломить дух русского оружия. Сил преследовать не было, даже сдавшихся в плен не вязали.

Из избы высунул нос Полкан. Важно обойдя дом, пёс наткнулся на Ганса, лизнул его в щёку и присел возле него. Спустя минутку появился и Фёдор. Немцы два раза пытались залезть через окно, и дважды новгородец затыкал его тулупом, складывая убиенных в углу.

– Полкан! Ты где?

Гав! Гав!

Фёдор подошёл к животине, почесал за ухом любимца и присмотрелся к лежащему раненому немцу, опознав в нём своего оппонента по частушкам.

– Вот оно как бывает, шёл за шерстью, да сам стриженым оказался. Потерпи, сейчас помогу. – Новгородец взвалил немца на себя и понёс в избу.

Ночью ломбардцы попытались уволочь требушет поближе к лесу, чтобы разобрать на части и умотать подальше из негостеприимных мест. Шесть запряжённых лошадок готовы были уже начать движение, как лёд ожил. Около десятка «снеговиков» при свете луны приподнялись во весь рост и дали залп из арбалетов.

– Снежные дьяволы! – заорал Паоло.

Ратники в белых маскировочных халатах, молча, перезарядили оружие, выстрелили ещё раз и поспешили к санкам. Привязанные к лебёдкам транспортные средства вскоре потянули к крепости, вот только противник этого уже не заметил. Требушетники бросились бежать в разные стороны, вспоминая святых и чёрта, главное, чтобы помогли. Но это был не последний бой за крепость Орешек. Утром, раненный в плечо шальной пулей фон Виде, лёжа в палантине, приказал уводить остатки своей армии в Копорье, даже не похоронив павших тевтонцев. Чиполло попытался выпросить помощь с транспортировкой своего детища у Ульриха, на что получил предложение оставаться и договариваться с руссами. Сумма выкупа, назначенная Яковом, превышала стоимость требушета в два раза, а попытка поджечь конструкцию завершилась смертью ещё девяти ломбардцев. После этого даже самые смелые сникли. Двести пятьдесят кнехтов с огромным обозом раненых, бредущие по заснеженной дороге, представляли собой жалкое зрелище. Впереди полторы сотни вёрст через земли ижорцев и водь, где о помощи местного населения можно было и не мечтать. И как водится, почуяв слабину, на спящий у реки лагерь напали корелы. Перебили с два десятка конюхов и, захватив почти половину всех лошадей, исчезли, а через сутки колонну обстреляли ижорцы. До Копорья доползло сто семьдесят человек, включая ломбардцев. Спустя три недели князь Александр навестит их, тем самым дав почувствовать Ордену, что на востоке немцам делать нечего.