MADD уделила особое внимание своей образовательной миссии, и особенно распространению информации о последствиях езды в нетрезвом виде, сформировав в общественном сознании образ пьяного водителя, убивающего невинных жертвы. В более чем 82 % смертей в результате езды в пьяном виде погибал сам водитель (66 %) или его пассажир (16 %){398}. MADD защищала интересы исключительно невинных посторонних жертв, иногда пассажиров, но никогда самих водителей{399}. Стоит отметить, что история о невинных жертвах и ее последующий успех в точности повторяют сюжет истории о пассивном курении. Как курильщики, изображавшиеся на своих балконах с сигаретами в зубах и дурацкими колпаками на головах, внушали публике, что курить глупо, так и истории о жертвах пьяных водителей сыграли выдающуюся роль в снижении потребления алкоголя. С 1981 года потребление спирта в США на душу населения снизилось на 18 %, что никак нельзя рассматривать как незначительный результат{400}.

Основополагающий факт, касающийся табака и алкоголя, заключается в том, что оба легкодоступны при весьма умеренных налогах. Эта легкодоступность табака на рынке уже сама по себе служит главной приманкой для курильщиков; точно так же легкодоступность алкоголя становится ловушкой для тех, кто в итоге спивается.

В этой и следующей главах мы остановимся на финансовом кризисе, который в настоящее время практически забыт, – на так называемом ссудо-сберегательном кризисе 1986–1995 годов. К этому более чем двадцатилетней давности событию стоит обратиться, чтобы глубже разобраться в истинной природе наиболее трудно распознаваемого фишинга, характерного для финансового мира.

Ссудо-сберегательные ассоциации представляют собой одну из форм банковских учреждений, особенно популярных в США в начале XX века. Созданные по образу и подобию британских строительных сберегательных касс, они помогали мелким вкладчикам накопить определенную сумму на первоначальный взнос, а также получить заем на дом или автомобиль. По крайней мере, такая цель декларировалась. Но в 1980-х годах значительное количество этих ассоциаций превратились в инструмент охоты на простаков, что привело их к банкротству, причем весьма масштабному; в среднем оно обошлось американским налогоплательщикам примерно в 230 млрд долл. с учетом инфляции{401}. Еще дороже обошлись такие последствия кризиса, как ограничение доступа к кредиту и падение цен на активы, которые и послужили основным толчком к началу рецессии 1990–1991 годов{402}.

Ссудо-сберегательный кризис иллюстрирует проблемы фишингового равновесия в относительно недавние времена, но в другой институциональной среде. В частности, он принял форму одного из видов фишинга, который экономист Пол Ромер и один из нас (Джордж) назвали «банкротством ради прибыли»{403}. (Мы выражаем благодарность Полу за разрешение основываться в этой и следующей главах на нашей предыдущей совместной работе.) Мы увидим мир, где традиционная экономика с ее ключевым принципом максимизации прибыли перевернута вверх дном. Это мир, в котором фишинг с помощью вводящего в заблуждение (а иногда и просто мошеннического) бухгалтерского учета приводит к банкротству компаний, но тем не менее это еще и прекрасный шанс разбогатеть.

Только ребенку может быть непонятно, почему суды по делам о банкротстве немедленно вводят временного управляющего в компании, которая собирается обанкротиться. Ответ совершенно очевиден: если на счету компании всего 125 тыс. долл. и при этом она должна Питеру 77 тыс. долл. и 243 тыс. долл. – Полу, то кто-то же должен решить, как поделить эти 125 тыс. долл. Суд берет на себя эту миссию, чтобы убедиться, что Питер не получил несправедливо (то есть незаконно) свои деньги, прежде чем дело дойдет до выплаты Полу его доли. Это и есть детская версия объяснения причин того, почему суд немедленно устанавливает контроль над компаниями в процессе банкротства.

На этот вопрос существует и менее очевидный ответ (для взрослых, которые разбираются в тонкостях экономики). Если владельцы платежеспособной компании выплачивают за ее счет самим себе доллар сегодня, тем самым они сокращают свои потенциальные доходы завтра на тот же доллар плюс приходящаяся на него прибыль. Поэтому у владельцев платежеспособных компаний нет стимула выкачивать из них деньги немедленно. Напротив, если владельцы компании-банкрота извлекут из нее тот же доллар сегодня, то завтра они практически ничего не потеряют. Почему? Потому что обанкротившаяся компания направит все свои активы на покрытие задолженности перед Питером и Полом. Поскольку после расчета с долгами владельцам ничего не останется, у последних столько же экономических стимулов хранить имущество, как и у армии Чингисхана, движущейся по бескрайним просторам Азии: того, что они не заберут с собой сегодня, завтра они попросту не увидят. Поэтому у них один стимул – мародерство.

В этой главе мы рассмотрим ситуацию банкротства ссудо-сберегательной кассы (далее ССК). Но контролеров из судебных органов не будет. Не желая «выкупать» ССК, они оставили их без присмотра. Создалась идеальная ситуация для получения колоссальной прибыли нечистыми на руку людьми. Можно было поглотить ССК, идущую ко дну. Их выкупали буквально за гроши. Занимали у них как можно больше денег. А затем с помощью ухищрений «творческого» (или попросту мошеннического) бухгалтерского учета находили способ вывести эти одолженные деньги из ССК, тут же поворачиваясь к ней спиной{404}.