– Я бы не стала вспоминать об этой истории со страховками, – заметила Таня, – если бы знала, что это может увести вас так далеко от меня.

А ведь его мысли отвлеклись от Тани всего на секунду, но она сразу это уловила – как остро она чувствует все, что связано с ним. Никто еще не обладал такой способностью угадывать, о чем он думает. Как же они, значит, духовно близки друг другу.

Он чувствовал, что Таня наблюдает за ним – она смотрела на него мягко, понимающе, но под этой мягкостью таилась большая женская сила, таились чувства, которые, как подсказывал Мелу инстинкт, могли вспыхнуть ярким пламенем. И ему захотелось, чтобы их близость стала еще полнее.

– Нет, это не увело меня далеко от вас, – сказал Мел. – Наоборот, только приблизило. И мне очень хочется, чтобы вы были со мной. – Их взгляды встретились, и он добавил: – Всегда и везде.

И Таня с присущей ей прямотой ответила:

– Я тоже этого хочу. – И слегка улыбнулась. – Давно хочу.

Он еле удержался, чтобы не предложить ей сейчас же бросить все и уехать куда-нибудь, в спокойное, тихое место… скажем, к ней домой… и плевать на последствия! Но Мел знал, что не может себе этого позволить, и смирился. Пока не может.

– Давайте встретимся позже, – сказал он ей. – Сегодня. Не знаю еще когда, но сегодня. Не уезжайте домой без меня. – Ему хотелось схватить ее, сжать, притянуть к себе, почувствовать ее тепло, но вокруг них бурлила толпа.

Она протянула руку, и пальцы ее слегка коснулись его руки. Его словно пронзило электрическим током.

– Я буду ждать, – сказала Таня. – Я буду ждать столько, сколько вы захотите.

Через минуту она уже была далеко, и толпа пассажиров, теснившаяся у стоек «Транс-Америки», поглотила ее.

Глава 6

Хотя Синди Бейкерсфелд очень решительно разговаривала с Мелом полчаса назад, она еще совсем не была уверена, как поведет себя дальше. Вот если бы подле нее был кто-то, с кем можно было бы посоветоваться! Стоит ей все-таки ехать сегодня в аэропорт или не стоит?

Синди одиноко размышляла над этой непростой проблемой среди гула и гомона, царивших на коктейле, организованном фондом помощи детям Арчидоны. Как же ей все-таки быть? До сих пор она почти весь вечер переходила от группы к группе, оживленно болтая, здороваясь со знакомыми, знакомясь с теми, кто ее интересовал, – и все время ее не покидала мысль, что она здесь сегодня без спутника. А сейчас и вовсе она стояла в задумчивости одна.

Синди размышляла: идти на ужин без Мела или какого-нибудь другого мужчины ей не хотелось. Значит, надо либо ехать домой, либо разыскать Мела и устроить ему сцену.

По телефону она заявила Мелу, что приедет в аэропорт и все ему выложит. Но Синди понимала, что, если она туда явится, объяснение будет нешуточным и может наступить разрыв, окончательный и необратимый. Здравый смысл подсказывал ей, что рано или поздно такой разговор между ними неминуем – так чем скорее он будет позади, тем лучше. К тому же тогда решатся и некоторые побочные проблемы. Однако пятнадцать лет брака не отбросишь так же легко, как выбрасывают отслуживший свое дождевик из пластика. Каковы бы ни были их недостатки и причины разногласий – а Синди могла бы насчитать таковых немало, – когда два человека столько лет прожили вместе, их связывают узы, которые трудно порвать.

Даже и сейчас Синди верила, что ее брак с Мелом можно спасти, если оба они как следует постараются. Вопрос в другом: хотят ли они этого? Синди была убеждена, что она этого хочет – при условии, конечно, что Мел пойдет на уступки, однако до сих пор он не соглашался на ее требования, и она сомневалась, чтобы он мог измениться, как ей бы того хотелось. Если же ни на какие уступки Мел не пойдет, дальнейшая совместная жизнь немыслима. Последнее время уже и интимные отношения, когда-то восполнявшие многое, отошли в прошлое. Что-то и тут разладилось, хотя Синди не понимала почему. Мел по-прежнему возбуждал ее – даже и сейчас, стоило подумать о нем, как в ней вспыхнуло желание. Но всякий раз, когда возникала возможность близости, духовная отчужденность брала верх. В итоге – во всяком случае, у Синди – это вызывало раздражение, злость, а потом плоть начала заявлять о себе так громко, что ей просто необходим стал мужчина. Какой угодно. Любой.

Она одиноко стояла среди плюша и бархата салона при ресторане отеля «Лейк-Мичиган», где проходил прием для представителей прессы. Вокруг нее говорили преимущественно о буране и о том, как трудно было всем сюда добраться. Но они-то приехали, подумала Синди, а вот Мел – нет. Время от времени где-то рядом раздавалось: «Арчидона», и Синди вспомнила, что она так и не выяснила, какой же Арчидоне она благодетельствует – эквадорской или испанской. («Черт бы тебя побрал, Мел Бейкерсфелд, подумаешь, какой выискался умник!..»)

Чья-то рука дотронулась до ее локтя, и незнакомый голос любезно осведомился:

– Вы ничего не пьете, миссис Бейкерсфелд? Могу я вам что-нибудь принести?

Синди обернулась. Перед ней стоял репортер по имени Дерик Иден, которого она немного знала. Как большинство людей этой профессии, он держался легко и уверенно, с чуть рассеянным видом. Синди и раньше обращала на него внимание – как и он на нее.

– Спасибо, – сказала Синди. – Американского виски с водой, только воды поменьше. И называйте меня, пожалуйста, по имени. По-моему, вы знаете, как меня зовут.

– Конечно, Синди.

Глаза репортера с откровенным, нескрываемым восхищением смотрели на нее. «Собственно, почему бы и нет?» – подумала Синди. Она знала, что сегодня хорошо выглядит, изящно одета и тщательно подкрашена.

– Я мигом вернусь, – сказал ей Дерик Иден, – так что, пожалуйста, никуда не уходите, раз уж я вас нашел. – И он стремительно направился к бару.

Дожидаясь его возвращения, Синди оглядывала переполненный зал. И вдруг поймала на себе взгляд немолодой дамы в шляпе с цветами. Синди тотчас просияла и приветливо улыбнулась – дама кивнула и отвела глаза. Это была журналистка светской хроники. Рядом с ней стоял фотограф, и они явно решали, кого снимать для разворота в завтрашних газетах. Вот дама в шляпе с цветами поманила к себе несколько благотворительниц, и они столпились вокруг нее, любезно улыбаясь, стараясь держаться как можно непринужденнее, тогда как сами были рады-радешеньки, что выбор пал именно на них. Синди понимала, почему ее обошли: одна она ничего собой не представляла,