Катя называла свою подопечную только так – Дуняша. А сам Сергей почти не употреблял в разговоре ее имени. Говорил просто «сестра». Сам не знал, почему.

– Да и платите вы хорошо. В Самаре, куда я уезжаю, вряд ли сумею получать половину. Но что поделать…

– Катя, если у вас там что-то не заладится, знайте: вы всегда можете вернуться.

– Спасибо, буду иметь в виду. – Она вытерла салфеткой выступившую в уголке сестриного рта слюну и посмотрела на Сергея с материнской жалостью. – А вы зря тут сидите. Сходите куда-нибудь, развейтесь. Неизвестно, будет ли у вас такая возможность в ближайшее время.

Женщина, конечно, была права. Надо пользоваться моментом. Вот только куда пойти? Как развеяться? Если сил совсем нет…

– У вас ведь есть друзья? – опять заговорила Катя. – Наверняка да, потому что вы человек хороший. У таких всегда много друзей…

«Выходит, не такой уж и хороший, – подумал Сергей. – Потому что друзей у меня нет. Были когда-то, в прошлой жизни, те, кого я считал таковыми, но коль ни один в эту со мной не вошел, значит, я ошибался на их счет…»

– Позвоните кому-нибудь из них, – продолжила Катя. – Позовите в спортбар. Или в баню. Хотя о чем я? Вы наверняка время иначе проводите. Тогда в ресторан, в клуб. Или на каток крытый. А лучше пойдите с девушкой в кино. На последний ряд. Там ведь можно целоваться.

Сергей не смог сдержать улыбку.

– Какая вы, оказывается, шалунья, Катя.

Но женщина оставалась серьезной. Присела на стульчик, взяла его за руку и, заглянув в глаза, мягко спросила:

– Хотите услышать мое мнение, Сергей?

– Насчет поцелуев на последнем ряду?

– Нет. Насчет Дуняши и… вашей жизни. – Глаза Кати вдруг наполнились слезами. – Жизни, которую вы гробите.

– К чему вы клоните?

– Отдайте Дуняшу в интернат. Ей все равно, а вы хоть вздохнете.

Сергей про себя усмехнулся.

Думает, она первая предложила ему это? Да буквально все говорили ему одно и то же: ей все равно, а ты вздохнешь. Клавдия почти убедила отдать сестру в специнтернат, и Сергей даже решил начать присматривать подходящий. Но увидел по телевизору передачу об этих учреждениях и их обитателях и пришел в ужас. С пациентами там обращались не просто плохо – мерзко. И ладно, если забывали кормить, обмывать, доводили их тела до того, что в ранах заводились черви. Так еще над ними глумились, женщин насиловали! И он передумал отдавать сестру в интернат. Хотя Клавдия, выслушав его рассказ, попыталась вразумить. Говорила, что есть частные заведения, в которых бережно относятся к пациентам. Но Сергей своего решения не поменял. И среди персонала дорогих учреждений уроды попадаются…

– Вам нужно свою жизнь налаживать, – продолжала Катя. – Семью заводить, деток. А куда вы невесту приведете? Сюда? Так не пойдет же.

– Кать, да не могу я, понимаешь! – Он сам не заметил, как перешел на «ты». – Не могу сбагрить ее. А даже если решусь, все равно облегчения не почувствую. Буду корить себя, изводить, думать о том, как ей там. Знаешь, если бы в нашей стране была разрешена эвтаназия, мне легче было бы согласиться на нее.

– Вы серьезно?

– Совершенно. Тогда я освободил бы не столько себя, сколько сестру. Ее душа сейчас заперта в клетке. И будет томиться в ней долгие годы.

– До того, как устроиться к вам, я работала у одной женщины. Там ребенок болел. Серьезно и неизлечимо. Ей так же, как вам, все твердили: отдай его. Мальчик был совсем умственно отсталый, но мать ни в какую не соглашалась. Однажды пришла я на работу, а они мертвые лежат. Оба. И мама, и сын. Женщина сначала ребенка отравила, потом сама таблеток напилась. В записке предсмертной что-то похожее на ваши слова было написано. Только еще добавлено, что и ее душа на волю хочет. Понимала, что не сможет с грехом таким жить. А вы бы смогли?

– Не знаю. Сейчас думаю, что да. Но как знать…

Тут сестра проснулась и начала издавать звуки, похожие на скрип. Это означало, что у нее пересохло в горле и девушку надо напоить. Катя подошла к своей подопечной, дала ей воды. Потом бросила через плечо:

– Подумайте над моими словами.

Сергей вышел из комнаты, больше ничего не сказав.

В прихожей оделся и покинул квартиру. Ему нужно было куда-то себя деть. Вот только куда? Он мог пойти в клуб и ресторан. В спортбар и баню. А также на каток. Но что там делать одному? Если бы договорился с кем-то заранее, другое дело. Приятелей и хороших знакомых у него было в достатке. А вот друзей, которым можно среди ночи позвонить и сказать: мне паршиво, давай увидимся, – ни одного. И женщины, что приняла бы его в любое время, тоже нет. Он знал, у многих есть такие «боевые подруги». Их не любили, но держали при себе годами. Чтобы, когда плохо, было кому утешить и приласкать.

Сергей сел в машину, завел мотор, но долго не трогался с места. Не знал, куда двигаться. Наконец все же выбрал направление.

Дом Клавдии – вот единственное место, куда можно поехать. Подумать только, столько времени ненавидел его и боялся, а теперь…

Теперь его тянуло туда.

И не было больше ненависти

Не было страха.

Он видел тому две причины. Первая – облегчил душу в разговоре с Катей, и стало как-то легче. Вторая – в Клавином доме сейчас находились те, кто стал ему если не друзьями, то, во всяком случае, близкими людьми. И это являлось для него откровением. Раньше Сергей избегал Сони (по понятным причинам) и Артура, а теперь был бы рад их обществу. Не говоря уже о Дашином. Именно с ней хотелось провести вечер. Пусть не на последнем ряду кинотеатра, не в ресторане или на катке, а хотя бы в Клавином доме, сидя на диване и попивая чай.

Орзу лежал на кровати в своей комнате и смотрел в потолок. На нем ничего интересного не было, просто заняться нечем. Телевизора в домике для прислуги не имелось, читать Орзу не любил, игры, что в телефоне, надоели давно. Хотелось к Райке. Но Орзу не мог пойти к ней сейчас, пока Зебо не спит. С невестой он распрощался двадцать минут назад. Закончив работу, поужинали, немного поговорили, и Орзу ушел к себе. Сказал, чувствует себя плохо и будет спать.

В дверь постучали. Робко, едва слышно, боясь потревожить. Значит, Зебо. Райка, если бы вздумала явиться, заколотила бы в створку. Ей плевать, чем обитатель комнаты занят.

Орзу открыл.

– Не разбудила? – спросила Зебо.

– Нет, но я… – демонстративно потер он глаза. – Я уже дремал.

– Мне так одиноко… – жалобно проговорила девушка. – Давай посидим вместе?

Он не смог ей отказать. Посторонился, давая войти.

Платка на Зебо не было. И волосы она распустила. Они были лучше Райкиных – гуще, длиннее, более блестящие, но все же нравились Орзу меньше. Быть может, потому, что были прямыми. Его же больше волнистые привлекали. У Райки волосы чуть вились. Ее это раздражало, и она волосы разглаживала. Да вот только после жаркого секса шевелюра чуть увлажнялась, и над ушами образовывались колечки. Орзу обожал накручивать их на палец.