– Так всегда бывает, – сказал Егор, – ценить вещи начинаешь, только тогда, когда отдаляешься от них. А раньше ты не особенно пил вино.

– Зато сейчас я его пью вместо воды.

– Что так.

– Вода не утоляет моей жажды.

– С Божьей помощью ты утолишь свою жажду, – ободряюще произнес Егор.

– Бога нет, – холодно сказал Али. – Можешь не ссылаться на него и взывать к нему.

Егорка пролил вино на рясу.

– Ты ли говоришь эти слова? – изумленно произнес он.

– Аз есмъ, – ответил Али. – Бога нет, и я настаиваю на этом. Иначе трудно объяснить пролитую кровь и страдания народа. В чем были повинны люди, павшие от рук проклятых монголов. Я стараюсь не думать о том, какой смертью погибли мой отец, его жена и их дети. Должен признаться, я никогда не любил свою мачеху и ее детей. Но не настолько, чтобы желать им смерти. Так как же Бог может желать смерти своим детям?

– С чего ты взял, что он желает им смерти.

– Это в его силах отвратить ее.

– В смерти нет ничего противоестественного, – сказал Егорка, – смерть – это естественное завершение человеческой жизни.

– Да, да, я помню – все живое, своим появлением на свет, вырываясь из лона природы, нарушают закон и несут за это наказание тлением и смертью.

– Это так, – согласился Егор.

– И я согласен с этим, я согласен со смертью, но смертью своевременной. А несвоевременная смерть называется убийством к твоему сведению, особенно ни в чем не повинных детей. Так что Бога нет, и не пытайся разубедить меня в этом. Бога нет!

– Кто же, по-твоему, сотворил этот мир? Кто все это сделал?

– Этот мир создал Бог, – сказал Али. – Но этот Бог не имеет ничего общего с Богом христиан, мусульман, иудеев, многобожников. Извините, если я кого-то пропустил. Это некая сила, которая управляет мирозданьем, но она, мой друг, увы, бесчеловечна. То есть, ей, этой силе, которую можно называть Богом, нет до нас никакого дела. И вообще, я подумываю, о том, чтобы вернуться в лоно зороастризма.

– Между прочим, – после недолгого молчания заговорил Егор, – о том же мне толковал все время грек, с которым я был скован одной цепью.

– Ты никогда не говорил об этом.

– Не решался. Ты не был готов к этому разговору. Богослов, знаток Корана, мог ли я говорить с тобой об этом? Да и повода как-то не находилось.

– А что сам ты сразу согласился с греком? Не пытался спорить, защищать своих богов? Время от времени ты упоминал Перуна, Стрибога и других из вашего пантеона.

– Я упоминал их бездумно. С философом я не сразу согласился, но никогда не спорил.

– Отчего же.

– Я исходил из того, что, будучи без вины закованным в цепи, ничем своим Богам более не обязан и могу не спорить об их существовании. Это выглядело бы глупо.

– Значит, ты поверил философу?

– Выходит что так.

– А что ты говорил о том, что мы живем вечно, только забываем об этом.

– Точнее не помним, что мы уже жили на этой земле. Не мы, но наши души. Иногда мы что-то вспоминаем, но думаем, что догадываемся или постигаем умозрительно. На самом деле человек не способен проникать умом в знание бытия, но он может вспомнить что-либо из прошлой жизни. Мудрец тот, у кого хорошая память, всего лишь.

– Почему ты вернулся? – спросил Али.

– По разным причинам, – ответил Егорка, – большей частью потому, что местный воевода вынудил меня к этому. Но в глубине души я был даже рад этому. Так, разбойник долго бывший в бегах даже чувствует некоторое облегчение после ареста. Так и я был доволен, воевода снял с меня тяжесть выбора решения. Я не мог там больше оставаться. Охота больше не была смыслом моей жизни, я не зарабатывал ею на жизнь. Я тяготился своим времяпровождением.

– Теперь тебе легче? – улыбнулся Али. – Нас преследуют. Мы вынуждены скрываться от крестоносцев.

– Как это ни странно – да, – заявил Егорка. – Тяготы и лишения пути, злоключения, которые я пережил, они изменили мой характер. Мне не нужна спокойная обеспеченная жизнь. Теперь я искатель приключений, и надеюсь сложить голову в бою.

– Ответ воина, – одобрительно заметил Али.

– Ну, а как же ты? Должен признаться, ты поставил меня в тупик. Ты сказал, что совершаешь хадж, правда, в сопровождении моей сестры, что несколько снижает святость этого мероприятия. И в то же время ты заявляешь о том, что утратил веру в Аллаха. Я знаю тебя как последовательного человека. Как это все совмещается?

– Я надеюсь обрести веру вновь. Я иду в Мекку для этого. Мне тяжело жить в безверии. По крайней мере, я надеюсь получить ответы на интересующие меня вопросы. Я хочу дотронуться до камня Каабы. Но в начале я закончу здесь с делами. Поэтому какое-то время нам с тобой по пути.

– Какие у тебя здесь дела? – удивился Егор.

– Освободить Ладу, – удивился Али.

– Действительно, я как-то забыл о ней.

– Я вижу, ты охладел к своей сестре. Где пыл родственных чувств? Не всякий брат пустится на розыски пропавшей сестры, подвергнет свою жизнь опасности. Мне это всегда нравилось в тебе, – сказал Али.

– На это приятно смотреть со стороны, – заметил Егор. – Уверяю тебя. Мне же это доставляло одни неприятности. Все дело в свободе выбора. Когда моя сестра находилась в неволе, я делал все, чтобы высвободить ее. Когда же у нее появилась свобода выбора, она не захотела вернуться домой. А, когда все-таки вернулась, то через некоторое время покинула его по собственной воле.

– Надеюсь, ты охладел к ней не настолько, чтобы не помочь ей сейчас?

– Излишне спрашивать меня об этом, – ответил Егор.

– Первоначально крестоносцы не тронули ее, арестовали лишь меня. Лада поехала за мной и сделала попытку освободить меня. Попытка оказалась неудачной. Знать бы, что ты меня освободишь, не пришлось бы ей влезать в эту авантюру. Между прочим, ты освобождаешь меня во второй раз. Я говорил тебе об этом?

– Говорил.

– Вот уже и память стала подводить, – сказал Али, – а ведь я еще не такой старый. Мне нет тридцати.

– Тридцати, может, и нет, – безжалостно сказал Егорка, – но седина уже появилась.

– Спасибо, друг, ты утешил меня, – с сарказмом произнес Али.

– Не расстраивайся, – улыбнулся Егор. – Молодые девки будут тебя любить. Девушки любят ум и богатство. А у тебя есть и ум, и богатство.

Али хотел что-то возразить, но в этот момент появился хозяин.

– Что-нибудь нужно? – деловито спросил он. Вместе с ним во внутренний дворик ворвался шум, производимый посетителями таверны.

– Еще вина, – сказал Али, – взвесив в руке опустевший кувшин.

Еврей уважительно кивнул и крикнул кого-то из глубины кухни. Появившийся поваренок выслушал распоряжения и бросился их выполнять.