— Кентавры?! — сбились домовые с шага.

— Они самые!

— Гарри, не надо с первых минут шокировать домовых, — шепнула ему.

Вошли мы в дом и домовые сразу, оценив ситуацию, сказали:

— Работы много. Это хорошо-о-о…

И лица у них стали счастливые.

— Вы же нас возьмёте, правда? — поинтересовались они смущённо и с надеждой.

— Так вроде я уже вас взяла, — ответила им.

— Их привязать к дому надо, — подсказал Гарри. — Пока они только твои гости, Ливи.

— Ох, вот оно что… — пробормотала я.

— Но ты прямо сейчас не привязывай, — посоветовал он мне. — Пусть расскажут о себе. Зовут их как, и почему на улице оказались. А то может, они хозяев своих заморили и убили?

Домовые обиженно посмотрели на фамильяра.

— Мы не обижали своих хозяев…

— Я тоже никого не обидел, — вздохнул печной дух, — но от меня с лёгкостью и без сожалений избавились. Печь разломали и меня из дому-то прогнали…

— Ох… — выдохнула я. — Ну давайте я вас накормлю, потом вы свои истории расскажете, а потом я вас к дому «привяжу».

Домовые и печной дух не возражали.

Я накрыла на стол из того, что у меня было. А было у меня не очень много.

— Простите, что стол скудный. Завтра в город отправлюсь и накуплю продуктов.

— Купи-купи, Хозяйка, я печь затоплю и всю кухню в порядок приведу и вкусностей на всех наготовлю! — вдруг бодро сказал печной дух. — За теплом в доме следить стану и все камины в доме будут под моим зорким присмотром. Ни одна искорка от меня не улетит.

— Ого! Так ты ещё и готовить можешь? — удивился Гарри.

— И за каминами смотришь? — в один голос с фамильяром удивилась и я.

— Я многому научился. Почитай, уже не одну сотню лет я печной дух, — проговорил он. — Ой! Простите Хозяйка. Не представился я. Лисс моё имя, Хозяйка.

— Лисс, — повторила я и улыбнулась. — Какое необычное и красиво у тебя имя.

Печной дух потупил взгляд и его огонь заалел. Ему явно было приятно.

— А мы родные братья, Хозяйка, — пришла очередь домовых представляться. — Я — Никс, а брат мой — Олли. Мы за домом следить станем, отремонтируем всё и сад в порядок приведём. Всё-всё в доме вашем хорошо будет.

— Славно, — расплылась я в улыбке. — Кушайте, дорогие. И не стесняйтесь, рассказать мне о своих любимых блюдах.

— Я жуткий сластёна. Особенно уважаю кисель, — сказал Лисс. — Готов его днём и ночью есть. Очень вкусно.

Он даже зажмурился от удовольствия, словно только что уже его съел.

— Давно не ел сладкого киселя, — вздохнул печной дух.

— Не беда, — сказала ему. — С завтрашнего дня и навсегда будет у тебя кисель, Лисс.

— Вы хорошая, Оливия, — проговорил смущённо Лисс. — Меня редко угощали.

Покачала головой и положила подбородок на сложенные ладони, и принялась смотреть, как домовые уплетают булочки, пирожные, варёные яйца, нарезанный сыр, ветчину и запивают всё чаем с сахаром. Крошки сыпались во все стороны только так, и чавканье стояло просто вах!

Видно было, что домовые оголодали. Аж треск за ушами стоял.

Но ни я, ни Гарри не сказали им не слова.

Мне искренне стало жаль этих маленьких духов, которые так смешно устроились прямо у меня на кухонном столе на перевёрнутых чашках. И чай пили из кружек, которые по размерам быть чуть меньше их самих.

А когда они наелись и сыто прямо среди еды развалились, пролепетали:

— Очень вкусно, Хозяйка. Вы и правда, очень, очень хорошая.

— Пожалуйста, давайте на «ты».

* * *

Оливия Чантервиль

Братья домовые Никс и Олли были рыжие и в веснушках.

Они рассказали свою историю, после которой мне захотелось плакать.

Жили они в небольшом доме, и была у них одна хозяйка, женщина, со слабыми магическими способностями, при этом она была добрая и мудрая.

Никс отвечал за дом, а Олли за сад и домашнюю птицу.

Детей и мужа у женщины не было. Жила она очень замкнуто. Держала несколько курочек и уток. Молоко покупала на рынке. Олли заготавливал для неё дрова, договорившись с лесным духом, чтобы он разрешил порубить несколько усохших деревьев. Дождливые и снежные времена в печи горел хороший огонь.

Хозяйка каждый день ставила у печки две кружки с послащенным молоком — для своих домовых.

Домовые очень любили сидеть ночью на печи, пить молоко, глядеть на огонь и разговаривать об ушедшем дне.

Хорошо было.

Время шло, и хозяйка становилась всё слабее и слабее. Она стала реже выходить из дома и больше времени проводила сидя у окна.

Перестала старая женщина угощать своих домовых молоком, забросила своё хозяйство и вечерами, под треск поленьев в печи, она начала читать какие-то старые-престарые письма.

Каждый день — читает, читает и читает их по многу раз.

Домовые начали сердиться — то ложками пошумят, то дверью громко хлопнут, то кротов позовут, чтобы те все грядки попортили, но женщина не обращала на них внимания.

Скучно стало домовым с такой хозяйкой, которая совсем махнула рукой на них, на свой дом и даже на себя.

Но в один вечер печь в доме никак не хотела зажигаться…

Умерла хозяйка… И в вечном сне, она прижимала к себе старые письма.

Домовые очень опечалились.

Оказывается, они оба очень любили такую скучную, замкнутую и очень одинокую женщину, которая никому кроме них не была нужна.

Они забрали эти письма и сами прочли их.

Оказывается, ещё в молодости у неё был молодой человек, который писал ей красивые стихи, признавался в любви и обещал, что скоро приедет за ней, увезёт любимую в столицу, и они поженятся. Таких писем было пять. А вот шестое письмо… В шестом письме молодой мужчина сухо извинялся и сообщал, что полюбил другую — девушку из благородной семьи и скоро у них будет пышная свадьба.

Грустная история и проста, как мир.

А через несколько дней в дом пришли новые хозяева — молодая пара и с ними трое детишек. Все такие шумные и суетливые! И домового своего собственного с собой привезли.

Тот указал братьям на дверь, и делать нечего — нет домовым места в этом доме. Со смертью хозяйки, привязка к дому исчезла.

Собрались домовята, взяли узелки и ушли себе. Но не знали они, куда им идти.

Так и скитались. Встретили печного духа и стали терять надежду обрести новый дом и заботливого хозяина или хозяйку.