И все же по-прежнему в отношении мира много скепсиса – не только возможен ли он, но и насколько он желателен. На первый вопрос я отвечу: мир не только возможен, но и неизбежен. Оптимизм, который я испытываю, не только особенность моей личности, но и следствие истории. В конце концов, история – мощное противоядие от циничного взгляда на мир. Сколько раз она нас удивляла? Сколько раз приводила к реалиям, намного превосходившим наши мечты? Кто бы мог подумать, что всего через три года после Второй мировой войны Франция, Германия и Италия объединятся в союз? Сколько раз я слышал, как эксперты говорили нам, что прочный мир с Египтом и Иорданией невозможен? Сколько раз пессимисты качали головой при мысли о том, что среди палестинцев возникнет широкая группа, настроенная против террора?

Мы снова и снова видели, как невозможное становится реальностью. Было время, когда Лига арабских государств подписывалась под «Хартумской формулой»[208], известной как три «нет»: никогда не заключать мир с Израилем; никогда не признавать Израиль; никогда не вести переговоры с Израилем. Большинство людей, с которыми я работал на протяжении жизни, не представляли, что Лига арабских государств выступит с инициативой, опровергающей все эти три принципа. Они бы никогда не поверили, что арабские лидеры будут выступать за мир и против террора не только за рубежом, но и у себя дома или что палестинцы признают Израиль в границах 1967 г. И все же мир упрямо, настойчиво прокладывает себе дорогу, вопреки сомнениям экспертов.

Я верю в неизбежность мира, потому что понимаю его необходимость. Необходимость, пожалуй, самый сильный концепт из всех. Именно она заставила первопроходцев заселять и осваивать землю. Именно она подтолкнула их мыслить творчески – превратить солончаки в плодородную почву, а пустыню в обильную землю, приносящую плоды. Именно необходимость заставила Бен-Гуриона создать Армию обороны Израиля, чтобы защитить нас в момент максимальной уязвимости от неумолимо надвигающейся войны. Именно необходимость призвала руководство Израиля построить невозможное в Димоне и рисковать всем в Энтеббе. Точно так же необходимость мира приведет наконец – и полностью – к его осуществлению. Цена враждебности слишком высока.

Всем своим существом я верю в силу сионизма и в историческое решение Бен-Гуриона принять резолюцию ООН о разделе Палестины. Уже тогда он понимал: чтобы сохранить еврейский характер нашего государства, мы должны отстаивать свои ценности, а наши ценности в основе своей демократичны. Евреев учат, что все мы рождены по образу Божьему. Если верить этому принципу, еврейское государство должно принять демократию, которая требует полного равенства евреев и неевреев. В конце концов, демократия – это не только право каждого гражданина быть равным, но и равное право граждан быть разными. Будущее сионистского проекта зависит от нашего решения о двух государствах. Если Израиль откажется от этого, в итоге палестинцы примут решение о создании одного государства. И в этом опасность. Под давлением демографии перед нами встанет выбор: оставаться еврейским или оставаться демократическим. Но на самом деле это вообще не выбор. Потерять наше еврейское большинство – значит потерять нашу еврейскую идентичность. Отказаться от демократии – значит отказаться от наших еврейских ценностей. Мы должны придерживаться наших ценностей. Мы не отказывались от них даже перед печами и газовыми камерами. Мы жили как евреи и умирали как евреи и снова выросли как свободный еврейский народ. Мы выжили не для того, чтобы стать мимолетной тенью в истории, но во имя нового генезиса нации, нацеленной на тиккун олам, на то, чтобы сделать мир лучше.

В 1996 г. я основал Центр мира Переса; я сделал это во имя веры в людей и их способности привносить позитивные изменения, а также в знак того, что мира нельзя достичь исключительно решениями правительств; он рождается между людьми – между евреями и арабами. В течение последних двадцати лет я работал над выстраиванием этих связей через воспитание в духе мира, деловое партнерство, сельское хозяйство и здравоохранение. Но для окончательного решения потребуется мудрость правительств – нашего и наших соседей. Для этого нужны лидеры, осознающие, что Израиль достаточно силен для заключения мира и что достижение мира необходимо именно с позиции силы. Промедление – гарантия того, что соглашение окажется хуже, чем мы когда-либо полагали; Израиль впервые будет вести переговоры с позиции слабого. В реальности, где немедленный мир – единственный способ спасти сионизм, все карты будут в руках у палестинских переговорщиков.

Вопрос не в том, достигнем ли мы мира, а в том, когда и какой ценой; и чем дольше мы ждем, тем выше будет цена. Вот почему я вижу серьезную опасность поддаваться скептицизму в то время, когда мы должны удвоить наши усилия. У истории нет обратного хода.

Я прекрасно знаю, что мира достичь нелегко. Но нет другого выхода, кроме как вернуться за стол переговоров. Вчерашний день между нами и палестинцами полон печалей. Я верю, что Израиль и Палестина завтрашнего дня дадут своим детям новый луч надежды. Продвижение к миру завершит движение Израиля по пути к выполнению его основополагающей миссии – превращению в образцовую процветающую страну, живущую в мире и безопасности на своей родине и среди своих соседей.

Прошло более двадцати лет с тех пор, как я выступал в Осло и вместе с Рабином и Арафатом удостоился Нобелевской премии мира. С тех пор многое переменилось, но мое основное послание остается неизменным: страны больше не могут позволить себе делить мир на друзей и врагов. Теперь враги у нас общие – это бедность и голод, радикализация и террор. Они не знают границ и угрожают всем народам. И поэтому мы должны действовать быстро, чтобы укрепить узы мира и разрушить стены, возведенные в горе и враждебности, вместе противостоять вызовам и использовать возможности новой эпохи.

Оптимизм не синоним наивности. То, что я настроен оптимистично, не означает, что я ожидаю мира и любви; но я верю в то, что мир – это насущная необходимость. Я не фантазирую об идеальном мире, я верю, что мы сможем прийти к такому миру, который позволит нам жить бок о бок без угрозы насилия.

В будущем мы должны помнить, что мирные переговоры никогда не начинаются на счастливом моменте. Они рождаются в неясной, сложной ситуации, окрашенной воспоминаниями о боли и насилии. И им требуется время. Так давайте вновь посвятим себя этим усилиям и добьемся счастливого финала. Я всем сердцем верю в видение пророков, видение мира для страны, которую так сильно люблю. Знаю, большинство людей по обе стороны пропасти стремятся к миру, особенно молодое поколение. Невозможное они сделают маловероятным, а их креативность и страсть превратят маловероятное в реальность. Если лидеры не отстают от молодых или молодые становятся лидерами, мы неизбежно движемся в верном направлении. Дорога будет полна препятствий, но только по ней и стоит идти.