Керри стоит какое-то время молча, а потом просто садится ему на колени, уперевшись прямо в землю, по обе стороны от его бедер.

- И правильно, Уокер, - шепчет она, - не отпускай. Хватит уже. Отпускать.

***

Темноту комнаты разрезает тихий плач ребенка.

Керри сквозь сон постанывает, смотрит на часы. Три ночи. Рэй-младший поел час назад и вроде не должен проголодаться... Значит, животик... Или сон плохой... Надо вставать, укачивать...

А потом плач стихает, и доносится тихое бормотание.

Керри прислушивается и с удивлением понимает, что Рэй поет. Она не видит его, но этого и не требуется. И так можно представить себе картину.

Высокий лохматый крепкий парень, голый по пояс, с расчерченной шрамами и татуировками спиной, ходит по их небольшой детской и укачивает маленького пухленького младенца. И поет, неумело и не в такт, хрипловато и успокаивающе, что-то совсем простенькое, без слов, только мычание.

И Керри от этой картины накрывает невозможным, безграничным сладким покоем.

Она засыпает, спокойная и счастливая, с мыслью, что безумие, сумасшествие - это очень плохо. Когда ты один. А когда вас двое - это уже не безумие.

Это уже любовь.

КОНЕЦ.