Мари точно описала, как выглядит лавка ростовщика.

– По улочке второй дом, между церковью и рекой. Над дверью висит вывеска с тремя золотыми шарами.

Под церковью она имела в виду Нотр-Дам, который и ночью ни с чем не спутаешь. Громадной тенью собор вырисовывался на фоне освещенного луной неба. Подойдя ближе, у средних ворот я увидела ночного сторожа, крошечную фигурку рядом с огромным строением. На площади у центрального фасада горели факелы. Картина производила совершенно сюрреалистическое и немного жуткое впечатление, как в мюзикле «Собор Парижской Богоматери». Казалось, что гигантские каменные статуи вот-вот покинут свои ниши или с фасада вниз слетит какое-нибудь крылатое демоническое существо и сцапает тебя.

Когда я сворачивала в узкую улочку справа от собора, сторож посмотрел в мою сторону, но ничего не предпринял, чтобы меня остановить. Дом ростовщика был таким же темным, как и все вокруг. Я долго всматривалась в торчавшую над дверью вывеску и разглядела наконец три шара. Правда, в лунном свете они выглядели скорее серыми, чем золотыми.

Я нерешительно стукнула дверным молоточком по растрескавшейся массивной двери. Внутри послышалось шарканье, а затем скрежет щеколды, и я непроизвольно затаила дыхание, отчего коротко испуганно ойкнула, когда в следующую минуту дверь отворилась. В образовавшейся щелочке возникла свеча, а над ней изборожденное морщинами лицо с длинными седыми локонами на висках.

– Вы ростовщик?

Человек выжидающе уставился на меня, ничего не отвечая.

– Я – ангел-помощник, – заявила я. Такой пароль для этой сделки сообщила ростовщику Мари. Я находила его идиотским, но ведь по ходу дела задним числом все равно ничего не изменить.

Старик молча открыл дверь и впустил меня в дом. Свеча освещала комнату очень скупо. Темный, низкий потолок, пол из длинных, широких досок, запертый на несколько висячих замков шкаф, обшарпанная стойка с маленькими весами, лупой и письменными принадлежностями.

– Вот залоговая квитанция, – сказала я. – А здесь деньги.

Я выложила все на прилавок. Старик, вооружившись лупой, сначала проверил документ, а затем потрясающе ловкими пальцами пересчитал золотые монеты и отправил их в кожаный мешок, что висел у него на поясе. После этого он обстоятельно и долго отпирал шкаф, достал оттуда ящик, также снабженный замками, и открыл его. Светильник со свечой он оставил на прилавке. В мерцающем свете пламени я заметила, что на голове у него кипа. Вот почему у него такие длинные локоны на висках: он еврей. Мне тут же вспомнилось, что в Средние века христианам церковь запрещала взимать проценты, и поэтому кредитное дело было традиционно еврейским ремеслом.

Достав из ящика маленькую бархатную шкатулку, ростовщик откинул крышку, чтобы показать мне содержимое. При виде сияющего колье у меня опять перехватило дыхание, но на этот раз я только тихо, с благоговением выдохнула. Еще ни разу в жизни не видела я такого дивного украшения! Идеально отшлифованные грани драгоценных камней поглощали свет, идущий от свечи, и преобразовывали его в лучистое, сверкающее сине-белое великолепие. Я безотчетно потянулась к нему, но дотронуться не успела, потому что ростовщик захлопнул шкатулку. Неожиданно громкий звук заставил меня вздрогнуть, а старик нетерпеливо протянул мне шкатулку под прилавком. Быстро взяв ее и тщательно уложив в сумку на поясе, я прошла за ростовщиком к двери.

Он молча выпустил меня и тут же снова запер дверь. За все время он не сказал ни единого слова, но все и без разговоров прошло на высшем уровне. Бриллианты у меня. Теперь оставалось только доставить их Мари в целости и сохранности.

* * *

По дороге к мосту я опять заметила преследование. И прокляла себя за наивность. Неужели я всерьез думала, что от Себастьяно так легко отделаться? Что ж, на этот раз я справлюсь получше. Он еще не знает, на что я способна!

Хитроумными зигзагами я носилась по улочкам острова Сите, шныряла по всем закоулкам, чтобы сбить его со следа. Пряталась сначала в каком-то темном подъезде, затем за конюшней и под пустой телегой. Каждый раз я прислушивалась к звукам приближавшихся и снова удалявшихся шагов. Бежала дальше, когда думала, что наконец избавилась от него, – но вскоре опять слышала за собой шаги.

Правда, я быстро поняла, что в самом преследовании что-то изменилось. Это больше не походило на слежку. Он хотел настигнуть меня. Как в моем сне, угрожающем и мрачном.

Я уже буквально обливалась потом. К тому же я выпачкалась с головы до ног, что из-за темноты понимала только по вони от накидки. По моим ощущениям, под телегой, кроме меня, явно лежало что-то еще. Я бы сказала, изрядная порция конского навоза. Понятно, что по такому ориентиру, как запах, висеть у меня на хвосте было несложно. Недолго думая, я просто скинула накидку на землю, а сама понеслась дальше и снова спряталась – на этот раз за покосившейся изгородью, заросшей вьющейся фасолью. Растение я узнала по одной фасолине, болтавшейся прямо у меня перед глазами, пока я пережидала опасность. Сейчас мне, кажется, повезло. Осторожно покинув укрытие, я оглянулась по сторонам и прислушалась, но ничего не услышала. Только кошка, мяукая, терлась о бочку, откуда нестерпимо воняло рыбой.

Без накидки двигаться стало легче. Ночной прохлады я не боялась, ведь от этой гонки мне все равно было слишком жарко. На остаток пути я придумала дополнительную меру предосторожности, на тот случай, если Себастьяно поджидает на мосту Нотр-Дам, с расчетом выловить меня там. Я решила возвращаться через мост Пон-Неф, пусть даже это и крюк. Согнувшись и как можно тише, я проскользнула по Плас Дофин, большой треугольной площади, образующей острие острова Сите. От нее начинался Пон-Неф.

Однако там мне вновь пришлось изменить план. У большой конной статуи на мосту патрулировали несколько стражников, которые наверняка остановили бы меня для проверки. Вся в поту, измочаленная, я развернулась и зашагала назад к мосту Понт-о-Шанж, где, прищурив глаза, стала вглядываться в противоположный берег. Выяснилось, что лучше видно там, где поблизости меньше фонарей и факелов. Разумеется, все выглядело одинаково серым и размытым, но очертания домов и расположение улиц я различала. На мосту передо мной никого не было. Глубоко вздохнув, я помчалась вперед.

* * *

Посередине моста, как всегда на этом месте, меня на мгновение охватила дрожь. Очевидно, тут срабатывали какие-то психологические механизмы, ведь я знала, что здесь портал. А с ним у меня связывались определенные представления – что это сложное переплетение самых разных тропинок из прошлого и будущего, здесь они пересекаются и объединяются. Из этой точки рукой подать до древних эпох и до тех времен, когда человечества еще и в помине не было, а может, и до тех, когда уже ни одного человека не останется. Не говоря уже о временах, существующих параллельно тем, что нам известны, притоках истории, заканчивающихся нежелательными тупиками. Эти тупики требовалось регулярно отсекать от основного потока истории, как мне однажды объяснил Себастьяно, иначе они путем обратной связи так или иначе приведут к тому, чего ни в коем случае нельзя допустить: к энтропии.