Я умолкла, переводя дыхание, а потом добавила по наитию:

— Видишь меня, ты, бессмертная? Меня, грязную, взмокшую, усталую? Так вот умойся из своего водопада, полюбуйся своим красивым личиком и припомни: это меня выбрал алий, меня, а не тебя! Грязь-то отмыть можно, а если души нет, так ее ничем не заменишь, ясно тебе? Ну, где же ты? Отчего не убьешь меня на месте?

Тишина была мне ответом.

— Гадина трусливая, — плюнула я, обернулась и едва не села там же, где стояла.

Позади уже не было косогора и деревни, ничего там не было, только… пустота. Бывает, если зеркало сильно запылится, в нем ничего не увидишь, но стоит протереть его, и отражение проявляется все ярче и ярче. Так вот, здесь было с точностью до наоборот: будто бы чистое стекло, в котором я только что видела знакомый до боли пейзаж, припорашивали пылью, густой, непрозрачной… Или замазывали серой краской, так вернее.

Я думала, сильнее испугаться уже нельзя — ведь я хоть и струсила при виде двойника матери со странными разговорами, все-таки смогла справиться с собой! — но я ошибалась.

Ничто подступало все ближе и ближе, и трава тускнела, делалась сухой и ломкой, и прах ее растворялся в пустоте. Еще немного, и ничто лизнуло бы мыски моих ботинок, но я вовремя опомнилась и со всех ног бросилась к ракитовому кусту — его это еще не коснулось… Но вот-вот коснется, поняла я, посмотрев вокруг: этот уголок мира, отведенный для меня феей, исчезал, истирался — так соскабливают с пергамента старые письмена.

«Надо было ведро с собой захватить, — мелькнула глупая мысль, — если зеркало грязное, так протерла бы… О чем я думаю?!»

А подумалось мне о том, что если все кругом ненастоящее, то как же я? Я — это все еще я или тоже морок? Тень чьей-то мысли, например, Ирранкэ, ведь деревню-то и мою матушку фея точно вытащила из его воспоминаний! И если он теперь в ее власти, то и я в них присутствую, и… Как понять, я это или не я? Фальшивая матушка, наверно, тоже думала, что все делает правильно, говорит, что положено, зовет дочь домой, к семье… А я как выгляжу со стороны? Может, хороший знакомый тоже сразу заметит во мне что-то ненастоящее?

— Этак ты додумаешься до того, что спятишь, — сказала я самой себе. — Как выгляжу, надо же…

А в самом деле, как? Посмотреться не во что, в отражение в воде из фальшивого колодца как-то не верилось, а карманного зеркальца у меня отродясь не было. Бабушкино же осталось у Ири, она никому не пожелала его доверить! А у меня… у меня только небольшой ножик — от лихого человека или дикого зверя не отобьешься, только и годится, чтобы хлеб да сыр нарезать. Зато вычищен хорошо, блестит не хуже зеркала!

Я сняла его с пояса, подышала на лезвие, протерла рукавом и присмотрелась. По правде говоря, видны были только налипшие на чумазый лоб взмокшие волосы, брови с переносицей да глаза (безумные, что и говорить, увидишь — испугаешься).

Прокушенный палец снова начал кровить, и я испачкала нож, когда пыталась перехватить его поудобнее и рассмотреть побольше, но вытереть мутную полоску не успела — ящерка забеспокоилась у меня на правом плече, и я невольно глянула в ту сторону, потом себе под ноги… И вскрикнула, едва успев отпрыгнуть, — серое ничто уже подобралось совсем близко, еще немного, и лизнуло бы мою ногу, и что тогда сталось бы со мной?

Только вот убегать было уже некуда: пустота захватила все кругом, оставив мне только клочок луга с ракитовым кустом, и все сжимала и сжимала кольцо.

Что там говорилось в сказках? Нужно очертить себя кругом, чтобы нечисть не сумела до тебя добраться… Я и провела по земле борозду все тем же ножом (сомневаюсь, что линия получилась ровной), и это будто бы помогло — все кругом уже заволокла то ли туманная, то ли пыльная пелена, и только на мою долю оставался маленький пятачок… Уже нет, поняла я, увидев, как серая струйка просачивается в мое ненадежное убежище: должно быть, впопыхах я не замкнула круг — поди разгляди бороздку в густой траве! А может, камушек подвернулся, кончик ножа соскочил с него, и… Так или иначе, исправлять ошибку было поздно.

— Я так просто не сдамся, — прошептала я и, видно, в приступе отчаянья вонзила нож в землю, в тянущееся ко мне серое щупальце, грозившее схватить меня, утянуть меня за собой, превратить в ничто…

Раздался странный пронзительный звук, будто железом провезли по стеклу, а потом — звон бьющегося стекла, далекий и печальный, быстро угасший, и еще — короткий болезненный стон.

Когда я рискнула взглянуть по сторонам — каюсь, услышав звон, я прикрыла голову руками и зажмурилась, боясь, что засыплет осколками, — кругом ничего не было. Я имею в виду, ни куста, ни луга, ни морока — обычная земля и, наконец-то, обычное хмурое зимнее небо с серыми клочковатыми облаками, а еще скалы вокруг! Дул сильный ветер, и снег скапливался между камнями, макушки же их были совершенно голыми.

Вот когда я порадовалась, что не бросила теплую одежду! Без нее я вмиг бы окоченела… Ящерка — та сразу шмыгнула ко мне в капюшон и лишь время от времени высовывала наружу любопытную мордочку, но тут же пряталась от пронизывающего ветра.

— И дальше что? — снова спросила я вслух, подобрав нож, — он оказался у меня под ногами, а лезвие будто немного зазубрилось.

Ну да это дело поправимое, камень вполне подойдет вместо оселка, раз ничего другого под рукой нет…

«Похоже, это та самая долина, — продолжила я рассуждать, — без феиного морока. Почему же пропал тот, который она сотворила для меня?»

«Кровь, дурья твоя голова, — охотно отозвалась бабушка. — Кровь и холодное железо! Забыла, что нечисть его боится?»

«Раньше бы тебе сказать, — вздохнула я. — Ну хорошо… Не могла же я убить фею этим вот ножичком? Это ведь не сказочный кинжал, не из небесного железа выкован и не из огненного камня сотворен, как в сказках!»

«Убить, конечно, не убила, а вот поцарапать могла, — ответила она. — Фея-то не из самых сильных, помнишь, этот твой алий говорил. Да еще прожила тут много лет одна-одинешенька, питаться, поди, нечем было, вот она и ослабла маленько. Вдобавок, сама подумай, она ведь не на одну тебя силенки тратила, вас тут трое!»

«В самом деле… — сообразила я. — А Ирранкэ намного сильнее меня и знает или хоть догадывается, чего можно ожидать от этой дряни! А вот Ири…»

«Ири твоя видит куда больше, чем вам обоим, вместе взятым, дано увидеть, — оборвала бабушка. — А вот как ее найти, сама думай, тут я тебе не помощница».

Вот так задачка… Если я очутилась в обычном мире, но внутри долины, где фея может творить волшебство, однако не вижу ничего особенно дивного, что же выходит? У нее так мало сил, что она, истратив их на создание морока для нас троих, уже не может удерживать его на всей долине, а только в нескольких местах? Ее сил и умений хватило на лужок и деревню для меня, значит, должны быть пятачки и для двух других незваных гостей.

А если фее еще и приходится следить за видениями сразу в трех местах, то… С таким не всякий справится! Потому и вышло неубедительно, ведь фальшивыми людьми нужно худо-бедно управлять, как те же лицедеи управляют куклами на веревочках, а фея нет-нет да отвлечется на одного сильнее, чем на другого. Не может же она сама на части разорваться… Да, похоже на правду!