Лика опустила взгляд влево и замерла от изумления. Даже всхлипывать перестала.

Рядом с ней, в уголке сиденья лежала крупная морская раковина. Плоская, состоящая из двух створок, плотно прилегающих друг к другу. Каждая створка была размером с ладонь взрослого человека, и сейчас, в вечернем свете, они отливали сине-зеленым, почти изумрудным цветом.

— Что это? — выдохнула девушка, осторожно дотрагиваясь до этого чуда.

— Морская жемчужница. Сидела на глубине двухсот метров.

Он сказал это так непринужденно, словно речь шла о прогулке по берегу.

Лика подняла на него ошарашенный взгляд:

— Двести метров?.. Но… люди не могут нырять так глубоко…

— Люди — не могут. Но мы не люди.

Да, он прав. Они не люди.

Закусив губу, девушка погладила пальцем шершавую поверхность моллюска. Сейчас, придя в себя и понимая, что опасность уже позади, она вдруг ощутила прилив чисто женского любопытства и тихой гордости.

Надо же… Он нырял на глубину двести метров ради того, чтобы достать ей эту раковину!

Еще никто, никогда не совершал ради нее подобных безумств. Это было и страшно, и очень приятно. Так приятно, что Лике захотелось сейчас же перебраться на колени к Кириллу, свернуться там мокрым клубком и замурлыкать.

Но она подавила в себе это желание.

— Как думаешь, там есть жемчуг? — поинтересовалась как бы межу прочим.

— Конечно, — он небрежно пожал плечами, — иначе зачем бы я за ней лез?

* * *

После инцидента на пляже Кир отвез Лику домой. Было около восьми вечера, и девушка ожидала, что Кир войдет в дом вместе с ней, но он только покачал головой:

— Нейман. Я должен с ним встретиться. Заодно и вещи твои заберу.

Лика поджала губы. Она еще не простила Киру его пляжную выходку, но сейчас, прижимая к груди раковину-жемчужницу, она согласна была на компромисс.

— И когда тебя ждать? — осведомилась девушка, недовольно хмуря тонкие бровки.

Он усмехнулся:

— Как только, так сразу.

Почувствовав себя уязвленной, Лика резко развернулась в сторону дома и, не оглядываясь, взбежала по ступенькам.

Кир проводил ее молчаливым взглядом. Потом достал телефон и набрал номер Неймана, хранившийся в памяти уже много дней.

— Профессор, — произнес он серьезным тоном, без намека на привычный сарказм, — через полчаса в «Тентакле». Устроит?

Он не случайно выбрал это заведение в качестве места встречи. Где-где, а уж там-то точно — Кир это знал — нет ни скрытых камер, ни подслушивающих устройств. Администрация клуба свято блюдет неприкосновенность своих особых клиентов.

Он не знал, чем закончится его разговор с профессором, и удастся ли встретиться с Каховским. Но эти две встречи должны были расставить все точки над «i».

Гибель родных грызла его все эти годы, выжигая сердце и душу холодной ненавистью ко всем, кого он считал виновными в ней. Того же Неймана, который все знал, но не вмешался, не остановил, не взял на себя ответственность. Того же Каховского, который считался другом его отца, но в ночь пожара куда-то исчез. А главное — Андрулеску.

Того Андрулеску, который сейчас с молчаливого согласия большинства правил Химнессом, как своей нераздельной империей.

Того самого, который был отцом Анжелики.

О последнем пункте Кирилл старался не думать. Он решил разделить этих двоих: дочь и ее отца. Будет лучше, если Лика никогда не узнает, что привело его на Тайру и что заставило познакомиться с ней. Так будет лучше для всех.

Особенно для нее.

Уже собираясь завести двигатель, Стромов немного замешкался. Поднял голову вверх, глядя на темные окна второго этажа. По его подсчетам, Лика уже должна была достичь своей комнаты.

И вот, словно в ответ на его мысли, одно из окон, расположенное над крышей крыльца, вспыхнуло ярким светом. На фоне плотно задернутых занавесок появился женский силуэт. Казалось, девушка подошла к окну и застыла, не решаясь отдернуть штору.

Кир ждал, что она сделает дальше. Он даже не обратил внимания, что на миг перестал дышать. Все его существо в этот момент хотело, чтобы Лика отодвинула штору и выглянула в окно.

Но этого не случилось. Постояв немного рядом с окном, силуэт исчез из поля зрения.

Шумно выдохнув, Стромов повернул ключ в замке зажигания.

Он уже выезжал за ворота, когда заметил серый фургон, припаркованный у соседнего дома. Тот самый, на который несколько дней назад указал Борис.

Фары у автомобиля были выключены, в салоне царила абсолютная темнота. Но внутреннее чутье подсказало: эта машина стоит здесь не просто так, и в ней кто-то есть. Кто-то, кто пристально следит за Кириллом.

А может, и не за ним.

Впрочем, это было уже не важно. Самое основное они с Борисом успели — скупили пятьдесят пять процентов акций Химнесса через подставных лиц, которые заключали договора с Борисом. И здесь им по-настоящему повезло, ведь если бы где-то в документах мелькнула фамилия «Стромов» или «Мещерский» — Андрулеску сразу понял бы, что происходит. Но у Бориса была фамилия матери. Когда-то очень давно, по личным соображениям, она не стала регистрировать брак с Павлом Мещерским, регулярно отсутствовавшим на материке. И единственного сына тоже записала на свою фамилию. Чем она руководствовалась — Кирилл не знал и знать не хотел, но был благодарен ей за это решение.

А теперь время правления Андрулеску прошло. Осталось лишь сообщить об этом поверженному королю.

Кир уже представлял, какое лицо будет у давнего врага, когда тот поймет, что Химнесс ему больше не принадлежит.

И в этот момент из-за угла выскочил автомобиль.

Яркий свет фар ослепил, заставил зажмуриться. Воздух разорвал визг тормозов.

Кирилл сбросил скорость, включил заднюю передачу, надеясь избежать столкновения. В голове шальным ветром пронеслись нестройные мысли: как, откуда взялась здесь эта машина? Ведь переулок с односторонним движением! Неужели ловушка?

За спиной, подтверждая его подозрения, показался тот самый фургон. На этот раз с включенными фарами. Он въехал в переулок и встал поперек, блокируя выход.

Кир увидел этот маневр в боковом зеркале. Выругался сквозь зубы.

«Они» — кем бы они ни были — зажали его с двух сторон. Встречи не избежать.

А может, и не нужно ее избегать?

Стромов заглушил мотор и приготовился ждать. Но ожидание было недолгим.

Хлопнули дверцы автомобилей, выпуская наружу нескольких мужчин в балаклавах. В свете фар вороненой сталью блеснуло оружие в их руках.