В своей психологической теории Плотин утверждал, что душа человека состоит из трех частей. Наивысшая часть (соответствующая Нусу Аристотеля) не загрязнена материей и тесно связана с интеллигибельным миром, но, как только душа входит в единство с телом, она загрязняется материей, и отсюда возникает необходимость морального восхождения, промежуточной целью которого является уподобление Богу, а конечной – соединение с Единым. В этом смысле этический элемент подчинен теоретическому или интеллектуальному элементу, как и у Аристотеля. Первый этап этого восхождения, происходящий под руководством Эрота (ср. «Пир» Платона), заключается в катарсисе, или процессе очищения человека от власти тела и страстей. Это достигается за счет самосовершенствования, под которым Плотин понимал воспитание в самом себе четырех главных добродетелей (наивысшей из них он считал рассудительность). На втором этапе душа поднимается над чувственным восприятием, обращаясь к Нусу и занимаясь исключительно философией и науками. На следующем этапе душа, однако, должна подняться и над дискурсивным мышлением и соединиться с Нусом, который Плотин называл первой добродетелью. В единении с Нусом душа сохраняет самосознание. Однако все эти этапы всего лишь подготовка к финальному, когда происходит мистическое соединение с Богом или Единым в состоянии экстаза, когда отсутствует всякая дуальность. Думая о Боге, субъект отделяется от объекта; напротив, в экстатическом единении такого отделения нет. «И тогда человек увидит, как если бы он был на Небесах, Бога и себя вместе с ним: себя сияющего, наполненного умопостигаемым светом или, скорее, выросшего вместе с этим светом в его чистоте, лишенного бремени или какой-либо тяжести, преображенного в божественное, нет, являющегося по сути своей Богом. Ибо в эту минуту он зажжен; но, когда он снова становится тяжелым, он чувствует себя так, как будто огонь потух». «Это зрелище трудно выразить словами. Ибо может ли человек описать Божественное как отдельную вещь, если, созерцая его, он знает, что оно неотделимо от его собственного сознания?» 3 (Нет нужды говорить, что восхождение к Богу не означает, что Бог присутствует «где-то там». Медитируя, нет необходимости направлять свои мысли на что– то внешнее, как будто Бог присутствует в каком-то одном месте и отсутствует в других. Наоборот, Бог – везде. Он не «вовне» кого-то, Он присутствует во всех людях, даже в тех, кто об этом не знает.) Однако экстатическое единение с Богом непродолжительно по сравнению со всей жизнью; мы полностью и навсегда соединимся с Богом только в будущем, когда душа освободится от оков тела. «Он снова исчезнет из виду – но пусть он снова разбудит добродетель, заключенную в нем, снова познает себя как совершенство в своем величии; и он снова будет избавлен от своего бремени, поднимаясь, с помощью добродетели, к Мудрости и с ее помощью к Высшему. Это жизнь богов и подобных им и счастливейших среди людей; отказ от вещей чуждых и земных, жизнь за пределами земных удовольствий, полет одинокого к Одинокому»4.

Таким образом, в системе Плотина орфико-платонико-пифагорейское стремление к «потусторонности», интеллектуальному восхождению, спасению через уподобление Богу и познание его достигло наиболее полного и систематического выражения. Философия теперь включала в себя не только логику, космологию, психологию, метафизику и этику, но и теорию религии и мистицизм. На самом деле, поскольку наивысшим типом познания является мистическое познание Бога и поскольку Плотин, который, скорее всего, основывал свою теорию мистицизма на своем собственном опыте, а не только на идеях мыслителей прошлого, несомненно, считал мистический опыт высшим достижением всякого истинного философа, мы можем сказать, что в неоплатонизме Плотина философия переходит в религию – по крайней мере, она выходит за рамки самой себя – главной ее целью уже не являются теоретические рассуждения. Благодаря этому неоплатонизм стал соперником христианства, хотя его сложные философские построения и «антиисторический» дух не позволили ему сделаться по-настоящему опасным соперником христианства; он был малопонятен массам – так же как, например, и мистические культы. Неоплатонизм был ответом интеллектуалов на современные ему поиски средств личного спасения, выражением тех духовных запросов личности, которые были характерной чертой того периода. «Поистине, в словах «спасемся в своем отечестве»5 заложен глубокий смысл. Наше Отечество – это то место, откуда мы все пришли, там живет наш Отец»6. Христианство, имеющее прочные исторические корни, сочетающее доступность массам с возрастающим теоретическим обоснованием; веру в Запредельное с ощущением миссии, которую необходимо выполнить здесь; мистическое причастие с этической честностью, аскетизм с освещением естественного, нашло гораздо более широкий и глубокий отклик в массах, чем трансцендентальная философия неоплатонизма или модные мистические культы. Тем не менее с точки зрения самого христианства неоплатонизм сыграл очень важную роль, внеся вклад в теоретическое обоснование Богооткровенной религии, и потому истинные христиане не могут не относиться к Плотину с симпатией и определенной долей благоговения, ибо величайшие отцы Церкви столь многим обязаны этому философу.

Стремление увеличить количество промежуточных существ между Богом и телесными объектами проявилось уже у ученика Плотина Амелия, который выделял три ипостаси Нуса – сущее, имеющее и видящее7. Однако более талантливым философом был Порфирий Тирский (233 н. э. – после 301), который стал учеником Плотина в Риме в 263 году. Я уже упоминал, что Порфирий составил жизнеописание своего учителя; помимо этого, он создал большое число других произведений на разные темы. Самая знаменитая книга Порфирия называется «Введение» (или «Пять звучаний»). Это введение в «Категории» Аристотеля. Она была переведена на латинский (Боэцием), сирийский, арабский и армянский языки и оказала большое влияние на развитие философской мысли не только в античные времена, но и в Средние века, став объектом многочисленных комментариев. Эта книга посвящена пяти звучаниям (или характеристикам предмета) – роду, виду, видовому отличию, устойчивым признакам и случайным признакам. Порфирий составил также комментарии к работам Платона (например, к «Тимею») и Аристотеля (главным образом к его работам по логике) и пытался в своей книге «О единстве учения Платона и Аристотеля» показать, что между учениями обоих философов нет коренных различий.

Порфирий поставил перед собой цель изложить учение Плотина в понятном и доступном виде, но он уделил гораздо больше внимания практической и религиозной стороне. Целью философии является спасение, и душа должна очиститься, перенеся свое внимание с низменного на высокое; причем это очищение должно сопровождаться аскетическим образом жизни и познанием Бога. Низшая стадия самосовершенствования заключается в воспитании у себя добродетелей, которое сводится к обузданию страстей и достижению золотой середины под руководством разума и которое касается взаимоотношений человека с другими людьми. Далее следует заняться формированием катарсических или очищающих добродетелей, цель которых – достижение состояния апатии, или полного бесстрастия. На этой стадии человек уподобляется Богу. На третьей стадии душа обращается к Нусу (по Порфирию, зло заключается не в теле, как таковом, а скорее в низменных побуждениях души). Высшая стадия добродетели, или парадигматическая добродетель, принадлежит уже Нусу, как таковому. На каждой стадии формируются четыре главные добродетели, каждая из которых возникает на определенном уровне восхождения. Для того чтобы помочь душе на пути ее восхождения к Богу, следует вести аскетический образ жизни: не есть мяса, жить в целомудрии, не посещать театральных представлений и т. д. Большое место в его философии занимала позитивная религия. Советуя не слишком доверять пророчествам и другим суеверным представлениям (которые, однако, Порфирий признавал и считал необходимыми, поскольку верил в демонологию), он в то же самое время поддерживал традиционную религию, утверждая, что языческие мифы излагают в аллегорической форме философские истины. Порфирий был убежден, что надо делать дело, а не говорить, ибо Бог хвалит мудреца не за его слова, а за дела. Истинно набожный человек – не тот, кто проводит все свое время в молитвах и приносит бесконечные жертвы, но тот, кто проявляет свою набожность в делах. Бог любит человека не за пустые слова, которые он произносит, и не за то, кем он слывет, а за его жизнь в соответствии с Божьими заветами.