сама уставилась в окно. На самом деле еще и есть хотелось.

Секс, волнение… Отсутствие сегодня токсикоза. Все это сложилось во вполне себе ощутимый голод. Как здорово, что на первом этаже нашего дома то самое кафе, где меня уже как родную знали.

Еще бы, я им на драниках выручку месячную делаю. Улыбнулась. Поглаживала живот и начинала дремать. Несмотря на все трудности дня и произошедшего, с души словно часть камней сняли.

Смутно помню, как мы остановились. Задремала, должно быть. Лишь тихий толчок и легкие поглаживания возвращали в реальность. Но так приятно, текучесть…

Распахнула глаза. Его лицо было совсем рядом. И снова этот взгляд, полный затаенных чувств. Нежность, спокойствие и даже мелькнувшее примирение с самим собой.

По крайней мере, мне хотелось так думать. А как хотелось, чтобы он поцеловал меня сейчас. Но Миша медлил, не позволял. Держал себя в руках и ежовых рукавицах. Жаль! Но я понимала…

– Давай поужинаем в кафе, я угощаю.

Вот вроде бы простая фраза без контекста. Без задней мысли, а меня больно царапает. Потому что я до сих пор содержанка. Своих денег нет от слова совсем, и эта ситуация меня угнетает.

– Давай…

Надеюсь, он не заметил ничего. Может, у меня получится задуманное, и я смогу воплотить в жизнь хотя бы одну идею. Да, определенно, достаточно хотя бы одной!

Мы зашли в кафе. Спокойно поужинали, особо не разговаривая. Знаете, бывают такие моменты, когда достаточно общения взглядами, потому что и так сказано было слишком много.

Все получилось очень быстро. Мы торопились домой. Я уже твердо решила его не отпускать. Скажу прямо, что хочу его видеть сегодня рядом. Сегодня и всегда в идеале, но давить так сильно не планировала.

Хотя бы…

Наши шаги отражались в стареньком винтажном подъезде. С коляской тут не особо удобно будет, но мы так прикипели к этому месту… Оба. Что-нибудь придумаем.

Миша шел первым и смену в его настроении я уловила мгновенно. Хотела спросить, в чем дело, а потом заметила одиноко маячившую фигуру возле нашей двери. Неожиданная встреча.

Глава 50. Рита

Папа смотрел на меня немного смущенно, словно стеснялся. А я в защитном жесте прикрывала выступающий живот. В защитном! Боже, когда я стала защищаться от собственного отца?

На глаза слезы навернулись. Как же я скучала. Как мне было страшно и одиноко без родителей. Нельзя просто так вычеркнуть самых главных людей из свой жизни.

Папа не знал, что сказать, но мою реакцию видел. Как и то, что Миша ощутимо напрягся. Не знаю, как у него это получалось, но казалось, что воздух вокруг был наполнен странным электричеством, что вот-вот должно было взорваться.

Не удержалась. Посмотрела на своего мужчину. Моего же? Он поймал взгляд, и случилась химия, что-то странное. Никогда раньше между нами не было так…

Общение без слов. Такое, про которое в книжках пишут и в историях про любовь рассказывают. Только вот у нас не любовь. Между нами общий случайный ребенок, мои чувства и бесконечная боль, что сейчас хоть и идет фоном, но, как показывает практика, вылезает в самые неожиданные моменты.

Потому что нельзя ее игнорировать, но мы пока по-другому не умеем. Поэтому просто молчим. Молчим, не зная, что сказать, пока папа, судя по всему, не принимает решение. Хотя бы за себя.

– Как ты, дочка?

Миша так сильно напрягается после этих слов, что мне кажется, сейчас из него выплеснется целый поток злости и желчи. Я понимаю его. Очень, но это не значит, что я готова все перечеркнуть.

– Хорошо, растем.

Мы растеряны, нам неудобно и ко всему прочему находимся словно под сплошной атакой. Мне очень неуютно от этого. Я хочу пригласить папу в квартиру, хочу показать ему, что у меня все хорошо, что на самом деле я не бедствую и справляюсь.

Хотя… Кого я обманываю. Это не перед папой у меня желание покрасоваться, доказать, что я взрослая, самостоятельная. Этот легкий фарс устраивается, чтобы он передал маме.

Я даже не знаю, пришел ли он сюда по собственной инициативе! Или она прислала? Спросить? Обижу же в случае, если сам решился на визит. Оттолкну едва ли не единственного человека, которому не все равно.

Мне хотелось спрятаться, забиться в норку, но и упускать такой шанс узнать, как они там, я не хотела. Да только позади в спину дышал Самсонов. Он не станет с ним находиться в нашей квартире. Я это точно знала.

И сейчас мне предстояло сделать выбор: любимый мужчина или отец. Как вообще я снова оказалась в этой ситуации?!

Словно чувствуя мое волнение, дочь стала активнее пинаться. Я же смотрела во все глаза на родителя, не представляя, о чем нам говорить. Нет, тем много, просто они все настолько болезненные…

Да еще и после атаки, а также секса. Да что за день такой вообще? У меня в жизни словно волнами все происходит. Бесконечные горки и только кажется, что можно вздохнуть с облегчением, так все меняется…

– Маргош, я…

– Рита она. Солнцева Маргарита. У вашей дочери имя есть нормальное, она вам не собачка, чтобы кликухи и погоняла ей давать.

Последний рубеж. Дальше может последовать такой взрыв, что всем не поздоровится. Я сейчас должна сделать выбор. Бесконечно сложный, но острый выбор.

Я закрываю глаза, анализирую. Вдыхаю и выдыхаю. А потом смотрю прямо на отца и говорю:

– Миш, заходи домой, я сейчас буду.

Сказать, что отец удивлен – ничего не сказать. На его лице неверие, какой-то странный то ли испуг, то ли полнейшее отрицание происходящего. Не каждый день родная дочь после нескольких месяцев молчания даже в квартиру свою не приглашает.

А вот Самсонов на удивление адекватен. Даже не стал спорить, кричать и выражать свою ненависть. Может, все-таки понял? Я пока не готова об этом думать.

И все равно дверь закрывается тяжело. Она бухает, принимая часть недовольства человека. Не сломал, и на том спасибо. Нет, это не оправдание, это просто констатация факта. Я видела, какой он, каким может быть. Видела и знаю, что тьма в нем сильна.

Как только дверь закрывается, я напрягаюсь еще сильнее. Парадоксально, меня должно было отпустить, но вместо этого я нервничаю еще больше. Лишилась защиты, называется…

– Дочка, что все это значит? Возвращайся домой, не глупи. Никто прогонять тебя не будет.

– Не прогонять не равно принимать, папа.

Говорила это спокойно, а у самой в душе целая буря. Хотелось объяснить ему, втолковать!