Зато в странах Антанты нота Троцкого вызвала бурю возмущения. Англия, Франция, Италия выразили протест, указывая, что односторонние поиски мира нарушают союзническое соглашение от 5 сентября 1914 г. Заместитель министра иностранных дел Англии лорд Р. Сесиль заявил агентству «Ассошиэйтед пресс»: «Если эта акция будет одобрена и ратифицирована русской нацией, то поставит ее вне границ цивилизованной Европы». Было решено не признавать правительство большевиков, не устанавливать с ним официальных контактов.

Но в США, которым не угрожали германские армии и бомбы с немецких самолетов, известия об Октябре были восприняты иначе. В еврейских кварталах Нью-Йорка восторженно говорили, что революцию в России сделал «наш Троцкий из Бронкса». Да и президент Вильсон в отношении Советской власти занял особую позицию. В ноябре он дал указание своим министрам и дипломатам — «не вмешиваться в большевистскую революцию». А его представитель Хаус, очень «вовремя» оказавшийся в Европе, убеждал британских и французских политиков быть сдержанными. Обосновывал это весомым предлогом — дескать, если проявлять вражду к большевикам, это может толкнуть их к сближению с Германией.

В Петрограде продолжались интенсивные контакты большевиков с сотрудниками миссии Красного Креста, американского посольства. И британские дипломаты даже начали проявлять озабоченность возможностью сближения России… нет, не с Германией, а с Америкой! 18 ноября Бьюкенен направил Бальфуру доклад. Напомнил о событиях недавнего прошлого, как США срывали нажим союзников на Керенского, а в свете новых событий делал вывод: «Американцы играют в собственную игру и стремятся сделать Россию американской резервацией, из которой англичане должны быть удалены и как можно подальше».

Да, США начинали крупную собственную игру. И не только в нашей стране, но и на мировой арене. Следующей, после ноты о мире, акцией Троцкого, стала публикация тайных договоров из архива российского МИД. Ленин такие действия одобрил. Полагал, что они будут способствовать расколу среди воюющих держав, откроют глаза народам на «империалистический характер» войны. На самом же деле публикация договоров являлась чисто заказной операцией. Дело в том, что до начала XX в. США придерживались традиционной политики изоляционизма. И без их участия европейские державы в течение веков переплетались сложнейшими сетями договоров, соглашений, трактатов. Много соглашений было заключено и в 1914–1916 гг., в различных конкретных ситуациях раздавались обещания России, Италии, Японии, Румынии и т. д.

Теперь США активно входили в европейскую политику. Входили свежими, усилившимися, разбогатевшими за время войны, все державы Антанты были у них в долгах. И Вильсон указывал: «Экономическая мощь американцев столь велика, что союзники должны будут уступить американскому давлению и принять американскую программу мира. Англия и Франция не имеют тех же самых взглядов на мир, но мы сможем заставить их думать по-нашему» [6]. Однако существовала серьезная проблема. Втискиваться в сложившуюся систему европейской дипломатии для американцев было бы очень уж трудным и хлопотным делом. Каждый шаг пришлось бы многократно согласовывать с каждым государством, не противоречит ли он каким-то пунктам ранее заключенных договоров.

Чтобы этого избежать, Вильсон и Хаус вынашивали проект «фактического пересмотра системы международных отношений». Сделать это предполагалось под лозунгами «равных экономических возможностей» и «отмены тайной дипломатии» [6]. Потому что «равные экономические возможности» на деле означали огромное преимущество США перед разоренной Европой. А под предлогом «отмены тайной дипломатии» следовало разрушить всю старую дипломатию — и строить новую на чистом месте. Как ранее отмечалось, эти вильсоновские пункты уже вошли в мирные предложения Керенского. Главная сложность заключалась в том, что сами США инициировать кампанию по «отмене тайной дипломатии» не могли. Они-то вступили в войну «на готовенькое». И не имели никакого морального права с ходу диктовать свои условия союзникам, вынесшим всю тяжесть трех лет сражений. Решить проблему блестяще удалось через Троцкого.

В советской литературе дело преподносилось так, будто разбор дипломатических архивов был поручен матросику Маркину, который успешно справился с задачей. Это, разумеется, чепуха. Чтобы в короткий срок разобраться в делах МИД, расшифровать их, выбрать и подтасовать нужные документы, требовались специалисты высочайшего класса. Но никакого американского или британского следа! Только германский! Специалистов Троцкому предоставил Красин из персонала фирмы «Сименс-Шуккерт». А уж откуда Красин набрал этих специалистов в «Сименс-Шуккерт», из германских спецслужб или не германских, история умалчивает. Факт тот, что управились очень быстро. Уже 23 ноября началась публикация документов (всего было составлено и обнародовано 7 подборок).

И сразу же, считай мгновенно, 25 ноября, эти материалы начала перепечатывать массовыми тиражами солиднейшая «Нью-Йорк Таймс». Чуть позже, 13 декабря, взялась перепечатывать и британская газета «Манчестер гардиан». Скандалище был раздут грандиозный. Особенно громкий шум поднялся вокруг проекта российско-германского соглашения в Бьерке 1905 г. (только проекта, оно не было заключено, но все равно вопили — вот, дескать, Россия была готова пойти на союз с немцами), англо-русского договора 1907 г. о разделе сфер влияния в Персии, соглашения Сайкса — Пико о разделе сфер влияния в Турции… Это было именно то, что требовалось американцам. Вильсон назвал публикацию договоров «высокими стандартами в международных отношениях». Ну разумеется, «высокими» — мина, взорванная Троцким, разнесла весь фунтамент европейской дипломатии.

Теперь у США были развязаны руки. На волне скандала Вильсон объявил, что вся прежняя европейская дипломатия никуда не годится, что она должна быть осуждена и похоронена. И 5 января Хаус цинично записал в дневнике: «Президент уже ожидал меня. Мы принялись за дело в половине десятого и кончили переделывать карту мира, как и хотели, в половине двенадцатого» [6]. Результатом стали знаменитые «Четырнадцать пунктов» послевоенного переустройства мира, которые Вильсон продиктовал державам Антанты.

А большевиков не преминули отблагодарить. Тем более что у них возникли очень серьезные финансовые трудности. Денежный транш, который должен был поступить через Моора, задержался. Потому что генерал Людендорф в интервью газете «Фрайе Пресс» проболтался, что «революция в России — не случайность, а естественный и неизбежный результат нашего ведения войны». Такое признание вызвало крупный скандал и в международных кругах, и в рейхстаге. МИД Германии тормознул операцию с выплатой денег. Некоторое время вообще колебался, стоит ли продолжать ее.

Ну так в чем проблема? Директор Федеральной резервной системы США Уильям Бойс Томпсон и полковник Раймонд Робинс 30 ноября посетили Троцкого. А после конфиденциальной беседы с ним, 2 декабря, Томпсон направил запрос Моргану — перечислить 1 млн. долларов [139]. Этот факт стал достоянием газетчиков. «Вашингтон пост» от 2 февраля 1918 г. сообщала: «Уильям Б. Томпсон находился в Петрограде с июля по ноябрь прошлого года и сделал личный вклад в 1 млн. долларов в пользу большевиков». Сохранилась и фотокопия ответной телеграммы Томпсону от Моргана, датированной 8 декабря: «Ваша вторая телеграмма получена. Мы выплатили «Нэшнл Сити банк» один миллион долларов согласно инструкции — Морган». Известно, что 12 декабря банкиры, входящие в организацию Американского Красного Креста, вели переговоры о выплате большевикам еще 2 млн. долл.