Первые часа полтора в кабине царило молчание. Я размышлял о превратностях судьбы, Лахто был поглощен управлением — а может, просто дулся на заносчивого пассажира. Но в конце концов лед меж нами растаял. Лахто даже извинился за своё поведение. Мне тоже пришлось извиниться — косвенно. Мол, от сотрудников в компании требуют пунктуальности и дисциплины, поэтому и мы относимся к другим подобным образом. Кстати сказать, я не слишком погрешил против истины: фирма Эддоро представляла собой отлично работающий механизм именно по этой причине.

Лахто заинтересовался и начал расспрашивать меня относительно реалий столичной жизни. Я не стал особо углубляться в подробности моей якобы инспекционной поездки — зато пересказал ему все последние сплетни Амфитриты. Он слушал с удовольствием. Оказывается, он понятия не имел о разразившемся у нас кризисе. Столичные газеты в провинции вообще читают немногие. Так уж получается: пресса зачастую доходит в глухие уголки Королевства с огромным опозданием, да и местные новости имеют куда большее значение для повседневной жизни. Фроги — ребята мечтательные, но при этом удивительно практичные. Поэтому мой спутник лишь изумленно щелкал языком, покуда я живописал поимку и казнь маньяка.

— …Да, ну и дела у вас творятся! — подытожил он. — Столица, одно слово! У нас-то тихо всё, слава Его Величеству… Конечно, порой бывает — пьяная драка, караванные сцепятся с лесорубами… Случалось, и до ножей доходило… Ну, это летом, само собой; сейчас-то и выпить не с кем толком, не то что подраться — все с спячке…

Вспоминая старого Шу и бандитов Тремора, я с каким-то отстраненным интересом прислушивался к собственному внутреннему состоянию. Ничего. Та волна боли, что захлестнула меня несколько дней назад, схлынула, не оставив после себя никаких эмоций. О, я мог вполне правдоподобно изображать возмущение, гнев, даже веселье — но ни одно из этих чувств меня больше не затрагивало. Опустошенность и спокойствие… И ещё — четкое осознание своей цели. Я был просто летящей сквозь пространство пулей.

За байками и разговорами время текло быстрее. Речное русло изгибалось то вправо, то влево — словно исполинский, донельзя ленивый полоз, раскинувший свое тело среди заснеженных просторов. Постепенно начинало вечереть — почти незаметно. Мы пересекли несколько озер, срезая путь через протоки. На мой взгляд, нам ничего не стоило заблудиться среди снежных барханов и куп замерзших деревьев — все они были для меня одинаковы. Но Лахто вел сани уверенно, и это внушало некоторое спокойствие.

Я вгляделся в горизонт. То, что не без успеха прикидывалось плотными вечерними облаками, повисшими над сизой кромкой дальних лесов, оказалось горной цепью. Там, у подножия гор, лежала крохотная деревенька — конечный пункт нашего сегодняшнего маршрута.

Внезапно Лахто щелкнул по стеклу потенциометра и выругался. Тонкая стрелка, уверенно подрагивавшая где-то в центре шкалы, плавно съехала к самому началу. Ровный гул воздушного винта за стенкой кабины изменил тембр, замедляясь. Мой пилот в сердцах треснул кулаком по приборной панели.

— Только не это, разрази их всех князья преисподней!

— Что случилось? — поинтересовался я, хотя это, в общем, и так было понятно: кто-то вырубил генератор динамического поля, и на линии образовалась лакуна. Летающие корабли имеют на этот случай специальные аккумуляторы — что позволяет им преодолевать подобные «ямы» без опасности для жизни пассажиров. Но наземный транспорт лишен такой возможности: слишком уж они дорогие. В конце концов, вынужденная остановка ничем особенным не грозит… Как правило.

— Треклятая вышка у спиртогонов опять сдохла! — страдальчески воскликнул Лахто. — Второй раз за зиму…

— Что, поломка?

— Как бы не так! — он снова выругался. — Частная энергостанция, чтоб её! Эти скареды экономят на каждой мелочи…

— По правилам, насколько я знаю, передающее устройство должно работать непрерывно. Правда, что там с частными, не в курсе.

— Да плевали они на правила… — убито пробормотал Лахто.

Дело оборачивалось скверно. Морозец за стенками кабины стоял не так чтоб большой — градусов десять по Цельсию. Но к ночи ещё похолодает, а обогреватель в кабине питался от того же источника, что и двигатель…

— Может, дадут ещё?

— Держи карман шире. До утра ждать… — он сплюнул и полез из кабины наружу. — Нужен костер.

Я покопался в содержимом рюкзака. Мачете у меня было — равно как и спички, топорик, и даже небольшой котелок. Общение с господином Квирри не прошло даром. Как бы я не относился к нему, но в таких вещах инструктор по выживанию и впрямь знал толк.

…Полагаю, с разведением костра я управился неплохо для городского парня. Правда, с растопкой намучился — в конце концов пришлось воспользоваться порохом. Прямо в огонь поставили котелок, набив его снегом. Прихваченная с собой фляжка оказалась весьма кстати; скаредничать в такой ситуации не принято, и мы с Лахто быстро прикончили остатки. После глотка рома его настроение заметно повысилось. Спать было нельзя — мы оба замерзли бы к утру, причем я, в отличие от провожатого — насмерть. Спустя некоторое время вода закипела. Я намеревался сделать похлебку из сушеного мяса и взятых в дорогу припасов, но тут Лахто меня удивил: он предложил наловить рыбы на уху. Я счел это пьяной болтовней.

— Не веришь? Сейчас покажу! — хвастливо заявил он и, покопавшись в рундуке с инструментами, вытащил толстую палку. Я присмотрелся. Сумерки ещё не сгустились, к тому же, эту штуковину я теперь узнал бы даже на ощупь… В руках Лахто был посох конфедератов. Поворот рукояти — и на конце тускло блеснули стальные зубцы…

— Что это? — мне даже не пришлось изображать удивление.

— Это? А! Хорошая вещь, от деда досталась… — он разгреб снег и упер острие в лед. — Дедуля мой, светлая ему память, из горцев был. У них эти штуки в ходу — и альпеншток тебе, и ледовый бур, в тамошних речках зимой рыбачить… Удобно! Не всякий кузнец такой сделает… Сейчас, лунку проверчу — рыбки сами сплывутся, подышать-то…

…Вот так, мимоходом, была раскрыта тайна, над которой я тщетно бился в столице. Не скажу, что это принесло мне хоть какое-то удовлетворение. Тайна-пустышка… Скрип, с которым сталь вгрызалась в лед, вызвал у меня мурашки по коже. Вдруг сделалось невыносимо слушать этот мерзкий звук. Я забрался в кабину саней. Там было на удивление тепло… Тепло?! Я бросил взгляд на потенциометр. Стрелка уверенно карабкалась вверх. Выскочив наружу, я пинком опрокинул закипающий котелок в пламя.

— Поехали!

— Не могу сказать, что торговли нет совсем. Есть, конечно же, есть. Но не такая, как в столице. Здесь всё намного более… Э-э… По-старинке. Неторопливо, размеренно, соответственно сезонам… Развивать дело, гм… Не представляю себе, с какой стороны подойти, если честно. Поставить выше по течению ещё парочку лабазов? Ну, для местных это будет удобнее, конечно. Только здесь, у меня, продажи сразу упадут. Сейчас какой-нибудь деревенский малый запросто может отмахать на лыжах километров с полста, если ему приспичит чем-нибудь затариться.