Лицо становится совсем серьезным.

– От всего. И от всех. Слово мое.

Теперь смотрю на него как-то совсем по-новому. По-другому.

Похоже, он и правда не шутит!

Не безумец. Не маньяк.

Кто же он такой?

– Мне такое не нужно.

– Почему?

– Я не продаюсь, – пожимаю плечами.

Сердце начинает приходить в норму.

Кажется меня никто не будет насиловать или убивать!

Хотя…

– Это какой-то глупый ответ. Дурацкий, – взъерошивает волосы.

– Кто сказал продаваться, мммммм? Хотел бы купить, куклу бы себе в… в другом месте бы нашел. Я тебе всерьез предлагаю. Обеспечу все, что мужчина может бросить к ногам женщины.

– У меня есть… Любимый!

Выпаливаю, еще сильнее сжимая кулаки.

– И он! Он вас убьет за такие предложения!

– Так и убьет?

Прищуривается.

Снова меня разглядывает.

С интересом. Как-то иначе.

– Обязательно! Если вы мне что-то сделаете… Или… Или еще раз пристанете с такими предложениями… Или подловите!

– Любимый, значит.

Снова обхватывает подбородок. Вертит мое лицо из стороны в сторону. Как будто что-то прочитать там пытается.

– Любимый, это хреново…

Протягивает задумчиво.

– Очень хреново, девочка…

– Не пытайтесь меня запугать! Он с вами вполне справится! Он и не с такими…

– Я что? Пугал тебя сейчас хоть раз?

Опять вспыхивает. Кипит. Злиться.

– Я, девочка. Пигалиц. Не пугаю. Но расклад хреновый. Очень. Хуже чем даже представлял!

– Почему?

Как-то странно это все. Совсем странно. Даже бояться забываю.

Не пойму его. Совсем.

– Потому, что любимый. Ты не сказала жених, Саида. И это просто пиздец, как хреново.

Смотрит на меня.

Долгим. Странным взглядом.

Как будто рентгеном прожигает.

Воздух со свистом вылетает из раздувающихся ноздрей.

Опускает голову набок.

Как будто и правда прикидывает. Свернуть мне шею или нет.

По-настоящему серьезным становится. Мрачным.

А у меня калейдоскоп мыслей в голове фейерверками взрывается.

Он знает мое имя? Знает про жениха!

Прикусываю губу.

А ведь и правда. Не сказала, что жених есть. И… Когда думала о спасении, видела перед глазами Давида!

– Кто вы?

Внутри все холодеет. Это явно не брат той невесты, с которой был тогда Бадрид. Тогда кто? И…

Разве кто-то, кроме нас двоих, может знать, что между нами было?

– Тот, кому ты создала до хрена проблем, птичка. Просто до хрена плюс еще с десяток вагонов. Легче бы тебя было бы сейчас… Блядь.

Шумно вздыхает.

И вдруг просто отпускает меня. Исчезает. Испаряется, как будто его и не было.

И только его хватка на моем подбородке и шее до сих пор ощущается. Напоминает о том, что он был. И неспроста. Все очень и очень серьезно!

А я медленно сползаю по стволу дерева вниз. На траву.

Уже совсем не думаю о том, что вымажу платье так, что его уже никто не восстановит!

Прижимаю ледяные руки к горящим щекам.

До сих пор вижу. Четко понимаю.

В последний момент в его глазах вспыхнуло такое…

Он точно готов был мне свернуть шею. Переломить позвонки одним-единственным щелчком!

Приходится долго посидеть у воды.

Нервная дрожь колотит. Не дает подняться.

Даже умываюсь несколько раз холодной водой из озера.

Замечаю, как на город начинают спускаться сумерки.

Заставляю себя подняться. Резко вскакиваю на ноги.

В белый день ходить по улицам опасно!

Даже в столице опасно зайти в людное место, в дорогое заведение, где отдыхают солидные люди!

Те, кто против меня, способны даже их смести ураганом!

Не постесняются напасть и сделать со мной все, что угодно даже на глазах всего города!

Что тогда говорить о темноте?

Запрусь. Запрусь в доме на ближайшие дни и шагу из него не сделаю!

И Лене запрещу к нам приходить!

Еще не хватало, чтобы и ей навредили!

Сама даже и не понимаю, как собираюсь. Вытягиваюсь в струну, несмотря на то, что меня до сих пор колотит!

А все равно.

Кем бы они ни были. Если следят сейчас за мной. Если наблюдают. Пусть видят, что я не утратила своего достоинства! Нет! Они меня не запугали! Но решение нужно принять верное. Трезвое. Понимаю ведь.

И меня, и всю нашу семью они способны переломить, как самую тонкую соломинку!

Добираюсь домой уже почти затемно.

Мечтаю только об одном.

Отмокнуть в горячей ванной и спрятаться от всего мира с головой под одеялом!

Но…

И тут никакого спокойствия!

Замираю на повороте к дому, замечая машину скорой помощи.

В легких не остается дыхания. Сердце сжимается так, что слезы из глаз!

Что? Что еще случилось? Неужели? Отец?

Или тот, кто так настоятельно советовал уехать перешел от угроз к действиям?

Судорожный вдох. Через силу.

И бегу. Мчусь. Несусь на всех парах к дому!

– Отец! Что???

Выдыхаю, натолкнувшись на него прямо в гостиной.

Вроде с виду все нормально. Дом цел и папа тоже.

– Джана, – сдавленно выдыхает, сжимая руки в кулаки. – Сердце, – рвано добавляет побелевшими, сжатыми в тонкую нить губами. – Нельзя туда пока, Саида, – удерживает меня крепко за руку, когда рвусь в комнату мамы.

– Там врачи.

О, боги!

Нет. Нет, нет, нет!

Значит, все серьезно, если не пускают! И… Не увозят? Что это значит? Трогать, перемещать нельзя?

– Но почему?

Сама не понимаю, как вцепляюсь обеими руками, судорожно, в отцовскую рубашку.

– Почему?!

Выкрикиваю с отчаянием.

– Все ведь почти закончилось! Все начало исправляться! Налаживаться!

– Тамила сбежала сегодня из санатория. Утром.