— У нас есть и другие поручения мамы, — любезным голосом соврала Ракель. — Мы только поздороваемся с Даниелем и пожелаем ему здоровья, так ведь, Мириам? Но, боюсь, остаться не сможем.

— Он во дворе, — сказала Дольса.

— Я так и думала, — сказала девушка.

— Но, Ракель, — запротестовала Мириам, которая надеялась получить, по меньшей мере, одно из маленьких пирожных, старательно уложенных на тарелку, которую несла. — Ты говорила…

Ракель положила руку на плечо сестренке и больно ущипнула ее.

— Ой! — негромко вскрикнула та и умолкла.

Ракель поспешила во двор, юбка ее развевалась от быстрой ходьбы, и увидела раздражающую, но благопристойную сцену. Сеньора Лаура, сопровождаемая весьма надменной служанкой ее матери, сидела в добрых двух шагах от кушетки, на которой лежал Даниель. Она села так, чтобы ее было хорошо видно в платье из розового шелка с более темной мантией, причудливо расшитой серебряной нитью. Под маленькой вуалью ее светлые волосы спадали завитками на плечи.

Лаура увидела гостью первой.

— Сеньора Ракель, — воскликнула она, словно только появления дочери врача ей недоставало для полного счастья.

— Сеньора Ракель, — холодно сказал Даниель. — Очень любезно с вашей стороны, что пришли. Могу я предложить вам чего-нибудь?

Ракель сделала реверанс перед Лаурой; повернулась к Даниелю и сделала еще один легкий реверанс.

— Боюсь, мы не сможем нарушать ваше приятное уединение больше, чем на минуту, — сказала она. — Нам предстоит нанести еще несколько визитов. Сеньор Даниель, надеюсь, вы чувствуете себя лучше?

— Гораздо лучше, — ответил Даниель. — Мои друзья в последние несколько дней были очень внимательны. Как и ваш добрый отец.

— Очень рада, — сказала Ракель. — Желаю вам приятного вечера. Пошли, Мириам, — отрывисто приказала она и резко повернулась. Уголком глаза увидела, что на безмятежном лице Лауры с правильными чертами лица появилось ликующее выражение.

— Ракель! — позвал Даниель, когда она вошла в темную прохладу коридора.

— Подожди, Ракель, — сказала Мириам, ухватив ее за мантию и потянув. — Даниель хочет поговорить с нами.

— Мириам, я не хочу разговаривать с Даниелем. Пусти меня и иди сюда.

Она повернулась, чтобы взять сестренку за руку, и тут послышался зловещий звук рвущейся по шву ткани.

— Смотри, что ты наделала, — сказала Ракель со слезами гнева и досады. Мантия, которую она носила с лучшим летним платьем, порвалась на правом плече. — Только этого мне недоставало.

— Чего тебе недоставало? — нервозно спросила Мириам.

— Тебя, несносный ребенок. Теперь все пропало.

Девочка громко заплакала, едва не заглушив голос со двора:

— Ракель, подожди.

Она подняла взгляд и увидела Даниеля. Он прошел за ней через двор и стоял, прислонять к одной из колонн, поддерживающих верхний этаж. Лицо его было смертельно бледным.

— Даниель! — воскликнула она и, забыв о разорванной мантии, подбежала к нему, обхватила за талию и твердо положила его ладонь на свое плечо.

— Опирайся на меня, — сказала она и медленно повела Даниеля к креслу в коридоре.

— Перестань плакать, Мириам, найди сеньору Дольсу или кого-нибудь из слуг. Попросили холодной воды или мятного отвара для Даниеля.

Ракель опустилась коленями на каменные плиты коридора и стала растирать его ледяные руки.

— Что случилось?

— Это все моя глупость, — ответил он слабым голосом. — Больше ничего. Не волнуйся.

— Скажи, Даниель, что случилось, — потребовала Ракель, — а не то получишь по голове на сей раз от меня.

Он попытался улыбнуться.

— Я позвал тебя, а ты не обратила внимания. Лаура принялась говорить о чем-то — кажется, о цвете твоего платья — и я понял, что когда она закончит, ты скроешься. Поэтому слишком быстро вскочил…

— Что случилось? — Тетя Даниеля торопливо вышла из кухни в сопровождении служанки, несшей кувшин. — Мириам…

— Тебе нужно лечь, — сказала Ракель. — Сеньора Дольса, Даниель любезно, но опрометчиво поднялся на ноги, чтобы попрощаться с нами, и у него закружилась голова. Ему нужно полежать где-нибудь в тишине и прохладе, пока слегка не оправится.

— Конечно. Я положу его в гостиной.

— Кажется, во дворе у него остались гости, — небрежно добавила Ракель.

— Сейчас избавлюсь от них, — сказала сеньора Дольса.

И через минуту Даниель лежал на удобной кушетке в гостиной тети, Ракель сидела на скамеечке у его головы. Она отправила слуг за холодной водой и бинтами, чтобы перевязать ему лоб, и за чашей, чтобы попить. Мириам с пирожным в руке последовала за сеньорой Дольсой, ей было очень любопытно, как избавляются от гостей. К ее сожалению, на это потребовалось больше времени, и было сделано с большей вежливостью, чем она надеялась. Девочка была разочарована.

Даниель огляделся.

— Замечательная у меня семья, — сказал он. — При первом признаке слабости все меня покинули.

У Ракели покраснели щеки.

— Позвонить позвать кого-нибудь из слуг?

— Нет-нет, — ответил Даниель. — Зачем мне слуга?

— Извини, Даниель, что испортила тебе вечер, — сдавленно сказала девушка.

— О, Господи, Ракель, перестань так говорить. Это невыносимо, — сказал он с неожиданным гневом. — Где ты была? Я тут с ума сходил. Мне велено спокойно отдыхать, пока голове не станет лучше, а в доме топтался весь мир — все, кроме тебя.

— С какой стати мне…

— С какой стати? Я лежал здесь, думая, что ты больна, покалечена или того хуже, и никто не хотел сказать мне, что случилось.

— Ты все сказал? — спросила Ракель.

— Нет — не все. Почему не хотела меня навестить?

— Я обязана?

— Только по-дружески, — ответил он. — Мы ведь друзья, разве не так? И ты знаешь, как я к тебе отношусь.

— Вот как? У тебя странный способ выражать свое отношение, — сказала Ракель.

— Это совершенно несправедливо, — сказал Даниель. — Как…

— Уже несколько недель всякий раз, когда тебя вижу, ты находишься с этим существом, которое улыбается, хихикает, жеманничает и твердит тебе, какой ты красивый…

— Нет, — сказал он, и лицо его внезапно расплылось в улыбке. — Она никогда не делала этого. Это она тебе говорила, что я красивый?

Ракель почувствовала, что ее щеки начинают гореть еще жарче.

— Вижу, что да, — удовлетворенно сказал он. — И надеюсь, ты обратила на это внимание.

— Не могу представить себе, что стала бы обращать внимание на ее слова, — высокомерно сказала Ракель.