— Не знаю… А о чем ты думаешь?

— Что ты испугана.

— Я верю тебе, — уклончиво ответила Алиса.

Солгать ему напрямую она не могла, это было бы слишком, а признать правду не решалась. Но он и так все понял.

Дамир поднялся и быстро оделся.

— Ты куда? — спохватилась Алиса.

— Не бойся, не убегаю. Я переночую в библиотеке. Когда я выйду, можешь запереть дверь, если это позволит тебе заснуть.

— Дамир…

— Я не обижаюсь, — улыбнулся он. — И не думаю, что ты меня разлюбила, поэтому типично женские объяснения придержи при себе. Но я понял одну очень важную вещь.

— Какую?

— Мне нравится твоя идея уйти из проекта сейчас, и мне хочется вернуться к нашей нормальной жизни. Но это — не тот случай. Даже если Птицелов оставит нас в покое, — а это вполне вероятно, ведь он бизнесмен, а не злодей из комиксов, — страх не уйдет. Ты не будешь знать наверняка, сорвусь я или нет, не будешь уверена в безопасности Вероники рядом с Севером. А что, если он решит мстить? Что, если, доверяя, мы попадаем под удар? Нам нужно верить друг другу искренне, не принуждая себя. А это, как я вижу, доступно, лишь когда Птицелов будет обезврежен. Я собираюсь сделать это не ради проекта, на который мне по-прежнему плевать, а ради нас с тобой.

— Дамир, я правда не хочу, чтобы ты считал…

Она и сама не знала толком, что хочет сказать. Дамир почувствовал это, прервал ее:

— Все в порядке. И нет, это не останется между нами той обидой, которую обычно вспоминают при ссорах. Мы пройдем это и забудем, я тебе обещаю.

Он все-таки ушел, а Алиса не собиралась его останавливать. Он, как всегда, оказался прав: уснуть она смогла лишь после того, как заперла дверь.

Утром стало чуть легче, причем всем. Никто ни на кого не нападал, и этот очевидный факт вдруг превратился в достижение. Даже Адамович выполз из спальни — правда, лишь для того, чтобы быстренько накидать на тарелку завтрак и утащить его в свою комнату.

Вероника и Север все еще не разговаривали. Он делал вид, что вообще не замечает ее. Она не была столь демонстративна, однако и обратиться к нему первой не пыталась. Сейчас было не лучшее время для выяснения отношений.

На часах было десять утра, когда они получили сообщение. Оно было прислано через тот же аккаунт, что они использовали для связи с Кариной Царевой. Вероника не стала его удалять, скорее, на всякий случай, чем в реальной надежде что-то через него получить. А вот как все обернулось…

— Тут видеоролик, — предупредила Вероника. — Все смотреть будут?

— А его открывать вообще не опасно? — поинтересовалась Алиса.

— По сравнению с тем, что уже произошло? Нет. Я спросила лишь потому, что тут вряд ли будет жизнерадостное зрелище. Такие, как Птицелов, используют любую связь для шантажа и запугивания. Не думаю, что он хочет сдаться нам.

Алиса была с ней согласна — и обе оказались правы.

Камера была установлена в каком-то непонятном темном помещении. Окон там то ли не было совсем, то ли они были занавешены очень плотными шторами. Центром кадра оказался небольшой участок, освещенный одинокой лампочкой.

Там, привязанная к металлическому стулу, сидела Валерия Белоус. Вид у нее был измученный, она опухла от слез, однако никаких травм Алиса не видела, даже незначительных. Валерию не трогали — по крайней мере, до того, как началась съемка. У пленницы был заклеен рот, и с ее стороны доносились лишь приглушенные рыдания. Голос, женский, звучал за кадром.

— Думаю, нам пора было познакомиться. Я та самая Ксения, которую вы так давно ищете. Я не люблю такое вот внимание — за спиной. Поэтому решила пообщаться с вами сама.

Она вышла в кадр, заглянула в камеру, всем своим видом показывая, что ничего не боится. Молодая, лет тридцати, спортивная, с огненно-рыжими волосами. Можно было предположить, что она и есть Птицелов, но Алиса в это не верила. Дело даже не в ее возрасте, а в дурноватом взгляде — она способна быть максимум жестоким исполнителем, вряд ли из нее получится полноценный стратег.

— Конечно, засветившись вот так, я рискую, — подмигнула им Ксения. — Ведь вы вполне можете показать этот ролик полиции! Но знаете что? Не стоит. Если бы я допускала, что вы способны мне хоть как-то навредить, я бы не дала вам такую возможность. Мой босс просил передать, что игра затянулась. Сначала вы со своим проектом были забавны, потом стали раздражать.

То, что она знала о проекте, должно было удивить, но не удивило. Раз Птицелов начал подсылать убийц, ему все известно.

— Надо отдать вам должное, вы зашли достаточно далеко, — продолжила Ксения. — У босса много врагов, как и у любого успешного человека. То, что вы на фоне всей этой толпы сумели обратить на себя внимание, заслуживает поощрения. Этим поощрением и будет ваша жизнь. Вы все не из этого города, мы проверили. Вы должны сегодня же покинуть Питер.

Они проверили… Вот от чего становилось по-настоящему жутко! Получается, Птицелов знает, кто они, где живут, с кем связаны. Сегодня он решит их отпустить, а если завтра передумает? Понятно, что с титанами вроде Тронова, Армейцева или Костора он тягаться не будет. Но они, участники, другое дело.

Алиса понимала, что это блеф, и хотела бы просто отмахнуться, да не получалось, слова Ксении задевали за живое. Дамир словно догадался об этом — а может, заметил. Она почувствовала, как он осторожно берет ее за руку, и от этого стало спокойнее.

— Уезжайте немедленно. Дамир Корнеев и Алиса Соколова в Москву, Левушка Адамович пусть дует в свою Тюмень, Вероника Аргос — в Нью-Йорк, а Георгий Северов пускай и дальше мотается по свету, неприкаянный. Можете ездить куда угодно, но в Питер вам отныне въезд запрещен.

— Чувствую себя так, будто под санкции попал, — вполголоса заметил Север. — Кем они вообще себя возомнили?

— Понимаю, у вас возникнут сомнения, а ущемленное самолюбие может не позволить вам поступить правильно, — ухмыльнулась Ксения. — Что ж, позвольте придать вам ускорение.

Она покрутила перед камерой садовым секатором — тем, которым подрезают небольшие ветки и стебли растений. После этого Ксения направилась к Валерии. Та, предчувствуя недоброе, задергалась, слезы снова потекли из ее глаз. Но освободиться она не могла, а жалости Ксения не знала.

Она зашла за спину пленницы, бросила выразительный взгляд в сторону камеры, а через секунду щелкнули металлические лезвия, и Валерия взвыла так, что даже кляп лишь чуть-чуть приглушил звук.

— Минус один, осталось девять, — сказала Ксения, задумчиво разглядывая окровавленный трофей. Насколько могла рассмотреть Алиса, Валерия лишилась мизинца. — За каждый день вашего промедления госпожа Белоус будет платить каким-нибудь кусочком тела. Их много — десять пальцев на руках, например. Нет, теперь уже девять. Еще есть пальцы на ногах, нос, уши, я много что могу обрезать этой штучкой! И, поверьте, вы узнаете о каждой потере, которую она понесет. Возможно, я даже поделюсь с вами тем, что из-за вас пришлось удалить! Поэтому если вы не способны принять правильное решение ради собственного благополучия, сделайте это ради нее. Я не могу ручаться, на сколько хватит терпения моего работодателя. Если вы проявите упрямство, скоро кто-то из вас может занять ее место. У меня все, хорошего дня!