– Да, но вы ведь тоже имели право знать правду! – возмутилась Устинья. – Вас же, простите, как слепого котенка…

– Думаю, в тот момент, когда я встретился с Женей, меня не смог бы остановить даже ее диагноз, – криво усмехнулся Крымов. – Я любил ее и, даже знай о болезни, наверное, надеялся бы, что все будет хорошо!

– Влюбленные – такие дураки…

– Видимо, вас эта чаша пока миновала?

– Ой, и не надо мне такой «радости»! Я предпочитаю владеть собой и своими чувствами, а не бежать, как ослик за морковкой, к самому краю пропасти…

– Ваши бы слова да богу в уши! – тихо рассмеялся Михаил. – К сожалению, мы неспособны контролировать свои чувства… а если способны, то это – не любовь.

– Ваша жена родила?

– Да. Отличного парнишку, назвали Владиславом. Владиком.

– А Женя… она не выздоровела?

– Шизофрения неизлечима. Однако если пациент принимает лекарства, то можно избежать обострений. К сожалению, медикаменты от этого заболевания весьма агрессивны и вызывают массу побочных эффектов, включая апатию, сонливость, депрессию и так далее. А Жене требовалось вдохновение, чтобы практиковаться и выступать. Меня все еще держали в неведении, и я приписывал короткие вспышки неконтролируемой ярости и навязчивые идеи ее артистической натуре и неприятностям на работе – все-таки там коллектив, а люди разные… Но потом теще пришлось признаться – она испугалась, что во время приступа Женя может причинить вред сыну. Я следил, чтобы она принимала таблетки, и все было хорошо. Но, видимо, они настолько угнетали ее нервную систему, что Женя решилась пойти на риск и стала лишь делать вид, что выполняет рекомендации врача. Сначала это было не очень заметно, но постепенно все увидели, что что-то не так. Женю положили в клинику, подлечили и отпустили. С того самого момента наша жизнь так и текла: срыв – психушка – ремиссия – новый срыв… Женя стала подозрительной, ей казалось, что мои студенты женского пола покушаются на нашу семейную жизнь…

– А вы повода не давали?

– Да вы что! Студенты – мои дети, и так было всегда, даже в самом начале моей карьеры. А я – не педофил.

Глядя в светлые глаза Михаила, Устинья ловила себя на мысли, что верит ему. Наверное, ужасно жить в атмосфере постоянных подозрений, обвинений и упреков – никому не пожелаешь!

– Владик постоянно становился предметом шантажа: чуть что, Женя говорила, что уйдет к родителям и заберет сына, причем сделает все, чтобы не позволить мне с ним видеться. От прежней любви не осталось и следа, мне не хотелось возвращаться домой, и я придумывал всевозможные предлоги, чтобы задержаться.

– А это, в свою очередь, порождало еще больше проблем?

– Да. Карьера Жени пошла на спад. Во-первых, ее вообще стало трудно выносить, кроме того, частые госпитализации делали невозможным включение ее в репертуар или гастрольный график. Женя засела дома, но сыном не занималась: она могла часами сидеть на диване, уставившись в одну точку, забывая покормить Владика или отвести в садик. Потом вдруг на нее нападала жажда кипучей деятельности, и она тащила его куда-нибудь: в музей, в театр, в кино, совершенно не считаясь с тем, что он – всего лишь маленький мальчик, и многое из того, что интересует ее, ему просто не по возрасту! Владик привык к ее регулярным сменам настроения и радовался, когда Женя обращала на него внимание, ведь обычно она его игнорировала, погружаясь в себя. Теща, надо отдать ей должное, пыталась сгладить острые углы, постоянно присутствуя в жизни дочери и внука, принимая на себя ответственность, когда Женя была не в состоянии здраво мыслить и действовать. Женя взяла за правило врываться в аудиторию прямо во время моих лекций и устраивать скандал – я начал бояться, что руководству университета рано или поздно надоест «неудобный» преподаватель с серьезными семейными проблемами. Благодаря моему приемному отцу, чье имя много значило в университетских и научных кругах, меня не вызывали «на ковер» и входили в положение, но я понимал, что так не может продолжаться бесконечно. Я заикнулся о разводе, но теща буквально стояла на коленях, умоляя не бросать Женю. Она вооружилась заключением лечащего врача, где было ясно сказано, что любой стресс может спровоцировать приступ, а в состоянии измененного сознания она была абсолютно непредсказуема…

Михаил умолк и отхлебнул совсем уже остывший чай. Казалось, он этого даже не заметил – его взгляд был затуманен, словно он ушел куда-то далеко и перестал осознавать присутствие Устиньи.

– Она сотворила что-то ужасное, ваша жена? – едва слышно спросила девушка. – Что-то, чего вы не можете ей простить до сих пор?

Крымов вздрогнул и посмотрел на нее.

– Вы правы, – кивнул он через минуту, в течение которой Устинья, затаив дыхание, ожидала ответа. – Она убила нашего сына.

– Ч-что?! – Устинья свалилась бы со стула от неожиданности, если бы между его спинкой и столом было больше места: только благодаря тесноте закутка она удержалась на сиденье.

– Ревность Жени достигла апогея – не проходило и дня, чтобы она не закатила скандал, вовлекая в него и Владика, и собственную мать, и даже отца, если он по какой-то случайности оказывался в нашей квартире. Наверное, она воображала себя Сарой Бернар или кем-то вроде того, заламывала руки, произносила длинные монологи о том, что она, дескать, пожертвовала ради меня карьерой великой музыкантши, а я, неблагодарная тварь, не могу оценить подобного мученичества… Иногда приходилось вызывать санитаров из психушки, чтобы они утихомирили ее, и платить им, чтобы не забирали в больницу – благодаря связям тещи и тестя это обычно удавалось. Шизофреники не так часто бывают буйными и, как правило, представляют опасность лишь для самих себя, однако в случае с Женей все обернулось трагедией. Однажды она позвонила мне прямо во время занятия с требованием немедленно возвращаться домой. Это случалось частенько, и я успел привыкнуть к ее «закидонам», поэтому сказал, что вернусь, когда закончу работу. Тогда Женя заявила, что забирает Владика и уходит от меня. Я решил, что она просто поднимется к родителям и останется у них, ведь ей больше некуда идти. Однако, когда после семинара я позвонил теще, она удивилась и сказала, что Женя с ней не связывалась. Я приехал домой, но в квартире не оказалось ни жены, ни сына – она выполнила свою угрозу, но мы понятия не имели, где их искать. Мы звонили ей на мобильный, но Женя не брала трубку. Наконец мне удалось дозвониться, и она сказала, где находится. Я пришел в ужас, но он превратился в настоящий кошмар, когда мы на машине добрались до места: оказалось, что Женя забрела с Владиком на территорию заброшенной стройки. Каким-то образом ей удалось забраться с сыном на четвертый этаж недостроенного здания…

– О господи! – не выдержав, простонала Устинья, прикрывая рот рукой: она начала понимать, к чему ведет Михаил. Ей не хотелось слушать конец истории, и все же она не могла просить его замолчать, ведь сама же уговаривала рассказать правду!

– Вокруг собрались рабочие с соседней площадки, и Женя получила то, чего так жаждала – аудиторию, – с трудом разжимая челюсти, проговорил Крымов. – Она не стеснялась в выражениях, но мне было плевать на это – лишь бы она отпустила сына. Я полез за ними, но не успел… Она сбросила Владика вниз и прыгнула следом.