— Отчего ж, — ответил юный абориген. — Садитесь! Чай, с меня не убудет. А далеко ль едете?

— Туда едем, — широким жестом обозначил Лотан. — Докуда в том направлении подвезешь, дотуда и хорошо.

— Да мне-то что, садитесь. — Паренек кивком указал на телегу.

«Да, — подумала я минуту спустя, — ехать однозначно лучше, чем идти ножками».

Лошадка бодро трусила вперед, я же стала рассматривать окрестности.

Озеро то скрывалось за деревьями, то вновь появлялось. Что-то вроде ольшаника сменилось чем-то вроде березняка и осинника. Цвели цветы, пели птицы. Дорога, а вместе с ней и телега, пересекла полянку, заросшую белыми цветами с четырьмя лепестками. В отдалении от дороги среди цветов выделялся ровный холмик вполне понятного назначения, с потертым и потрескавшимся надгробным камнем.

— Рене, — тревожно сказала Нашка, — кажется, у меня дежавю.

— Эй, — я тронула возницу за плечо, — а это чья могила?

— Это-то, — оглянулся через плечо парень, — это старого колдуна могила. Того, что на Проклятом острове жил. Это вам все скажут.

— Странно, — пробормотала я про себя, — а дедок вчера совсем другое направление указывал…

— Знаешь, — сказала Нашка, — это напоминает мне анекдот про знаменитого наперсточника. Помнишь? Три могильных камня, на одном написано: «Здесь покоится знаменитый наперсточник». А на двух других: «А может, здесь».

— М-да, — сказала я, откидываясь в сено на дне телеги. — Похоже, Кхарсан был действительно знаменитым наперсточником…

Целый день мы тащились по безлесной равнине и месили сухую пыль. Шли мы, как мне казалось, вверх, хотя явного подъема видно не было и попадались даже пологие лощины, переход через которые окончательно сбивал с толку мой внутренний высотомер. Справа и слева возвышались странные горки, прерывистой ломаной линией вычерчивающие горизонт.

Только под вечер, смертельно уставшие, мы наконец подошли к горам. Если кто-нибудь под горами понимает что-либо типа Кавказа, Алтая или Тянь-Шаня (я, во всяком случае, представляла себе что-то в этом роде), то есть с предваряющими их всхолмьями, предгорьями, постепенно переходящими в собственно хребты, заросшие, например, сосновым лесом, то в данном случае он в корне не прав. Эти горы ничего не знали о предгорьях и прочих подобных мелочах и торчали на местности подобно ряду огромных кариесных зубов. Можно было стоять одной ногой на равнине, поставив другую уже на гору, круто уходящую ввысь, изрезанную бороздами эрозии и утыканную редкими кривыми древесами, неведомо как удерживающимися вопреки законам тяготения.

Лотан объявил привал, поскольку дороги здесь нет, а есть только направление, и если мы хотим жить долго и счастливо, то двигаться в этом самом направлении лучше при дневном свете. Никаких возражений у нас это не вызвало. Лично у меня сложилось впечатление, что дальше пройдет только игуана с клейкими ногами и уж никак не антропоморфное существо.

— Вот и отлично, — сказал Лотан, пропуская мимо ушей мои соображения насчет игуаны, и отчалил на разведку, «чтоб завтра ноги не ломать».

Мы тем временем разложили костер и убедились, что запасы провизии опять катастрофически уменьшились. Не знаю, что и думать: либо наши молодые люди гораздо прожорливее, чем кажутся, либо в мешке имеется дырка в пятое измерение. Я на всякий случай обследовала мешок со всех сторон, вывернула и рассмотрела с изнанки. Пространственной дырки не обнаружилось, но, возможно, она периодически открывалась.

— Однако ночью в горах холодно будет, — сделала ценное наблюдение Нашка, кутаясь в куртку на волчьем меху.

Надо отдать должное Зеону, снарядил он нас прилично. По крайней мере, на арбалет я не могла нарадоваться. Когда-то давно меня учили пользоваться этими штуковинами и разбираться в них. Этот был шедевром. Честно говоря, я не думала, что Зеон мне его отдаст.

И меховая одежка пригодилась, а мы-то, две кретинки, хотели налегке отправиться — лето же. Хорошо, Лотан это пресек.

— Будет холодно, — согласилась я, — между прочим, хотя, возможно, мне это мерещится, но на том дереве висит что-то съедобное.

Нашка и Кро задрали головы.

— Ананасы на сосне, — растерянно сказала Нашка.

— Это шишки такие? Да, такой по балде получишь — мало не покажется!

— Это не сосны, — мрачно сказал Кро, — и это не шишки…

— Судя по твоему тону, в пищу они не годятся.

— Смотря с какой стороны подойти к вопросу.

— Что значит, с какой стороны? — возмутилась Нашка. — Посредством клистира, что ли?

— Нет, в смысле, кто кого есть будет…

Судя по напряженной интонации, Кро хотел предложить нам заняться лечебным голоданием, совмещенным с лечебным бегом, притом немедленно.

Я пристально разглядывала «ананасы», пока один из них вдруг не шевельнулся.

— Так это что, — обратилась я к Кро, — какие-то животные, что ли? Кро? Ты где? Ты еще жив?

— Рене, мне почему-то кажется, что эти твои «ананасы» ему очень не понравились, — сообщила Нашка. — Ты не знаешь почему?

И тут «ананас» начал разворачиваться, словно перетекал в другую форму. Чешуи пришли в движение, расходясь в стороны и выпуская наружу тонкие костлявые крылья. Последней появилась короткая заостренная морда с парой недобро мерцающих глаз. Теперь, когда фокус объяснили, стало понятно, что «ананасы» — это некие твари, спящие на дереве, уцепившись задними ногами за ветви и свернувшись клубком наподобие ежей.

Вслед за первым зверем проснулись еще несколько…

Мы с Нашкой сделали первое, что пришло нам в голову, причем отнюдь не в головной мозг, — дружно и громко завизжали. Это был качественный, добротный женский визг, который не стыдно предъявить лучшим представителям крыс и тараканов. Но триумф наш был недолгим — первая тварь снялась с дерева и раззявила пасть, наглядно продемонстрировав, какие мы, в сущности, дилетантки. От ее вопля у меня мгновенно свернулись уши, но это не помогло. А тварь еще и модулировала голосом, переходя от заунывного надрывного воя к предсмертным взвизгам электропилы, в которую засунули рельс. Она была еще только на половине пути к нам, а мне уже казалось, что еще секунда — и мои мозги разорвутся и полезут изо всех естественных отверстий головы. Видимо, поэтому я сделала то, чего от себя никак не ожидала: взмахнула в сторону твари рукой, одновременно произнося некие слова на (готова поклясться) неизвестном мне языке. Из ладони вырвалось нечто, широкой дугой разошедшееся вперед и вверх.

Верхушку ближайшего дерева срезало, как ножом; чуть дальше из склона горы ударил фонтан каменной крошки, несколько мгновений спустя застучавшей по траве и листьям внизу. Эффект, впрочем, оказался вовсе не таким уж сокрушительным: если перед этим большинство тварей явно собирались пассивно понаблюдать, как наиболее активная из них борется с непрошеными гостями, то теперь в воздух взвились все.