Алиса медленно шла по залу со своим спутником. Иногда она останавливалась, чтобы перекинуться несколькими словами с тем или другим из приглашенных. Она рассеянно оглядывала окружавшее ее общество, вдруг ее взгляд встретился с глазами, смотревшими на нее не с восхищением и приветливой любезностью, а мрачно, почти враждебно. И несмотря на это, она, как очарованная, не могла не смотреть в эти глаза. Одно мгновение продолжался этот немой, но красноречивый разговор, потом Зигварт отвернулся. Однако он в тот же миг понял, что никогда не женится, что мирное, тихое семейное счастье его друга для него самого не существует. Он никогда не заключит в свои объятия другой женщины, так как в его душе кипит горячая страсть к Алисе, ставшая для него роковой.

Торнтон провел свою даму в одну из боковых комнат, предназначенных для отдыха и беседы. Это был маленький, уютный кабинетик, слабо освещенный и пропитанный ароматом цветов. Торнтон сел рядом с Алисой и заговорил:

– Простите, графиня, если я на четверть часа отниму вас у общества. Я хотел лично сообщить вам, что ваше желание исполнено, ваш протеже будет сегодня вечером в Нью-Йорке.

– В самом деле? – с оживлением сказала Алиса. – Значит, его приняли в экспедицию?

– Разве вы могли сомневаться в этом? Он с радостью ухватился за предложение. Да это и вполне понятно.

– Нет, не совсем понятно, нам приходилось считаться с гордостью и самолюбием человека, который до сих пор не может забыть свое прошлое. Я уже говорила вам, что барон Залек принадлежал к высшему обществу, пока разорение его семьи не заставило его уехать на чужбину. Поэтому-то я и поставила условием, чтобы он не знал, кто именно хлопотал о нем. От меня он не принял бы никакой милости.

– Не беспокойтесь, ваше инкогнито было и будет сохранено. Надо надеяться, что мистер Залек оправдает вашу рекомендацию.

– В этом я уверена. Он прекрасный стрелок, выносливый, привыкший к физическим нагрузкам человек и при этом смел до безумия. В жизни, полной опасностей и забот, он будет в своей стихии. Вы не раскаетесь в своем выборе.

Торнтон улыбнулся.

– Ни о каком выборе с нашей стороны тут не было и речи. Все заключалось в вашем желании, графиня, о котором вы заявили почему-то в самую последнюю минуту. Подобные дела готовятся заранее. Уже в начале года были подобраны все участники. Было много желающих, достаточно известных, и нам оставалось только выбрать. Немецкий барон, как иностранец и человек неизвестный, не мог претендовать на участие, но за него ходатайствовали вы, и я немедленно сообщил об этом своему Гарри. Я сказал ему, что это ваше настоятельное желание и что он может этим заслужить вашу благодарность. Разумеется, место для барона сразу нашлось.

Торнтон недаром подчеркивал трудность исполнения желания Алисы, и она отлично поняла его намек, но обошла этот вопрос и, протянув ему руку, произнесла:

– Благодарю вас, мистер Торнтон, вы сделали мне большое одолжение. Но неужели вы уже завтра покидаете нас?

– Я должен ехать: конгресс завершился, и меня ждут в Нью-Йорке неотложные дела. Но не благодарите меня, я тут ни при чем, все это сделал Гарри, и он всегда готов сам явиться за благодарностью.

Молодая женщина с минуту помолчала, потом ответила полушутя:

– Через две недели мы уже увидимся на морском пляже. Ведь уже решено, что вы с сыном навестите нас там. Я думаю, что мы пока на этом и остановимся.

– Если вы настаиваете, нам остается только покориться. Вы позволите отвести вас в зал?

– Я бы хотела остаться здесь еще несколько минут. В зале душно, а мне хотелось бы немного отдохнуть.

Торнтон нашел, что его будущая невестка имела действительно усталый вид. И в этом не было ничего удивительного. Вся последняя неделя была для нее очень утомительной, она должна была везде бывать и играть видную роль, а сегодняшний вечер возлагал на хозяйку дома массу обязанностей. Торнтон видел, что ей хотелось остаться одной, и любезно уступил ее желанию.

Алиса с глубоким вздохом прислонилась к спинке дивана. Все эти дни она преследовала одну цель – удалить Залека, чтобы оградить от опасности жизнь того, за кого она переживала. Она достигла желаемого, но теперь у нее требовали уплаты за услугу. Она дала Торнтону-старшему более или менее определенную надежду, что предложение его сына будет принято, как отказать ему теперь, когда он явится? Это было бы оскорблением Торнтонам, на которое не могла бы отважиться даже дочь Вильяма Морленда.

Нет, выбора уже не оставалось, решение было, в сущности, уже принято, и короткая отсрочка ни в чем не меняла хода событий. Да и не все ли равно, кому в конце концов отдать свою руку? Гарри Торнтону или кому-нибудь другому – совершенно безразлично! Но Алиса не могла забыть взгляд, встреченный ею в шумной, блестящей толпе, и хваталась за отсрочку как за якорь спасения. Она больше не обманывала себя – она снова была всецело во власти человека, научившего ее любить.

Неделя торжеств кончилась, и Хейзлтон снова зажил своей будничной жизнью. Уже на следующее утро после морлендовского раута экспрессы стали уносить из города участников конгресса. Торнтон со своим «штабом» вернулся в Нью-Йорк. Гунтрам с женой отправились на свою ферму, только Зигварт остался еще на несколько дней. После гостеприимства, оказанного Морлендом ему и его друзьям, он не мог отказаться от предложения погостить еще немного. Он, конечно, не остался бы здесь добровольно, так как знал, чего ему стоило переносить близость любимой женщины.

Было уже за полдень. Зигварт стоял у окна виллы и ждал машину, которая должна была отвезти его в город. Погода резко изменилась, после жары и засухи, стоявших целые месяцы, задул сильный норд-ост, которого всегда боялись в Хейзлтоне. Он дул обычно иногда несколько дней подряд и причинял разные бедствия. Красивый пейзаж потерял сегодня всю свою привлекательность. Город расстилался под тяжелым свинцовым небом, весь укутанный громадными столбами пыли, а ветер, превратившийся к полудню в бурю, гнал перед собой все новые тучи. Он выл и ревел вокруг маленьких нарядных домиков с такой силой, точно хотел совсем снести их с земли, деревья и кустарники гнулись до самой земли под его свирепым дыханием.

Герман смотрел в окно, почти ничего не видя, так как мысли его были далеко, но вдруг он заметил, что облако пыли над центральной частью города стало удивительно густым и плотным. Оно колебалось из стороны в сторону, снова сгущалось в большой клуб и принимало все большие размеры. Зигварт стал приглядываться внимательнее, вот он взял подзорную трубу и тогда увидел, что внизу происходит что-то необычайное: по улицам неслись экипажи, прохожие собирались толпами. В душе Зигварта мгновенно зародилось ужасное предчувствие: это не пыль.

Это дым. Вдруг сильный порыв ветра разогнал облако в разные стороны, мелькнули красные языки пламени. Город горел.

Зигварт выбежал на улицу и стал торопить шофера. Они помчались в город, прежде всего к дому Морленда. Там, конечно, уже знали о пожаре, но не были им особенно озабочены. Пожары случались и раньше, а в городе была отличная пожарная команда, которая уже энергично принялась за работу. Морленд все-таки собирался отправиться на пожар и зашел на несколько минут к дочери. Это сообщил Зигварту один из секретарей, знавший его как гостя в доме миллиардера. Они стояли в одной из приемных, когда дверь открылась, и в комнату вошел Морленд с дочерью.