– Итак, Анна, – говорю я на следующем сеансе, – сейчас вы стали немного увереннее в отношениях?

– Да, – отвечает она. – Но я все еще цепляюсь за старые привычки. Несколько дней назад у нас случилась размолвка. Патрик сделал первый шаг к примирению, и я знала, что ему пришлось приложить огромное усилие, чтобы побороть страх, но я все равно держалась отстраненно и повторяла свою старую мантру, что он холоден и равнодушен. Мне все еще проще разозлиться, чем открыться ему.

– В ваших отношениях повторился момент, когда вы задраивали бойницы и поднимали мосты при первом признаке опасности. И принять парламентера все еще сложно, да? – спрашиваю я.

Она кивает.

– Что вы чувствовали после размолвки?

Анна кривится.

– Как обычно. Холод и одиночество. Что-то вроде «вот все и вернулось на круги своя». Во всеоружии и готовая обратиться в ледяную статую! – Она смотрит на Патрика и пожимает плечами, как бы показывая, что он ничего не может поделать. – Но я пыталась не злиться.

– Когда Патрик попытался помириться, вы не смогли найти в себе силы ответить ему, даже несмотря на то, что устали от ссор и одиночества?

– Да. Мне трудно доверять ему. Трудно поверить, что он хочет быть рядом со мной и никуда не исчезнет.

– Можете сказать ему это?

Анна поворачивается к Патрику и говорит:

– Мне трудно поверить, что это не опасно. Я чувствую себя очень уязвимой. Когда я впервые почувствовала веру в то, что ты поддерживаешь меня, у меня словно бабочки в животе запорхали. Я хочу снова их ощутить, но… не уверена. Откуда мне знать…

Она затихает и несколько минут молчит, а потом продолжает:

– Откуда мне знать, что меня не ранят снова, не бросят снова? Наверное, я просто боюсь доверять тебе сейчас.

Патрик кивает и подается вперед.

– Да. Я могу тебя понять. Мы так часто причиняли боль друг другу. И иногда я бываю занят другими вещами или не очень внимателен к тебе, но я пытаюсь к тебе прислушиваться. Я бы очень хотел, чтобы ты смогла в это поверить. И если ты не будешь на меня злиться, у нас получится.

Анна смеется.

– Ну теперь я злюсь только иногда… когда внутренний голос предупреждает меня об опасности. Я, видимо, боюсь надеяться, боюсь выпустить наружу тоску по тебе. Вдруг я это сделаю, а ты не услышишь…

– Это было бы невыносимо, да? – спрашиваю я. – Словно оказаться в вакууме? В пустыне?

– Да, – говорит Анна и поворачивается к Патрику. – Так что я боюсь. Даже не так – я в ужасе. Но я тоскую по тебе и нуждаюсь в твоей заботе и поддержке. Дай мне немного времени, чтобы я смогла поверить и ощутить себя в безопасности. Я восхищаюсь тем, каких успехов ты добился на этих сеансах. Я хочу, чтобы мы стали ближе. Может быть, мне просто надо немного помочь.

– Я помогу тебе, – отвечает Патрик и светится от радости. – Я сделаю все. Я с тобой.

Анна улыбается и берет его за руку.

– Ну прямо сейчас ты и так уже делаешь все. Мне просто нужно научиться доверять.

Он встает и раскрывает объятия, и она прижимается к нему. Анна смогла рассказать о своих страхах, не пряча их за яростью, и нашла в себе смелость попросить о том, в чем нуждается.

После сеанса я сижу в кабинете и обдумываю, что только что произошло. В моей голове всплывают слова «возвращение», «восстановление» и «воссоединение». Я счастлива. Эмоциональная связь дарит радость, даже если просто наблюдать за ней со стороны. Наш мозг млекопитающего распознает моменты близости как нечто прекрасное – точно так же, как реагирует на теплый луч солнца на щеке. Как ученый и исследователь, я анализирую то, что произошло в моем кабинете, и делаю прогноз, что к концу терапии у Анны и Патрика сформируется ощущение надежной эмоциональной связи, безопасной гавани, которая коренным образом решает проблему эмоциональной разобщенности и всех горестей, связанных с ней.

С этого момента Анна и Патрик могут сделать то, что делают пары с надежным типом привязанности на всех этапах развития отношений: они могут вместе добиться эмоциональной сонастроенности. Они прислушиваются к собственным эмоциям и эмоциям партнера и способны с эмпатией реагировать на самые тихие эмоции и сигналы друг друга. Они создают крепкую любовную связь у меня на глазах.

Такие события обладают достаточной мощью, чтобы развеять годы недоверия и болезненной разобщенности. Возможно, это объясняется лавиной положительных эмоций или важностью для инстинкта выживания. Какой бы ни была причина, с появлением подобных эмоционально значимых событий пары могут не только выйти на новый, более позитивный путь развития своих отношений, но и превратить неминуемый развод в глубочайшее доверие, благодаря которому они будут снова и снова влюбляться друг в друга.

Такие события позволяют воспринимать неверные сигналы и моменты разобщенности не как катастрофу, а как небольшие помехи связи. Стресс разобщения становится управляемым и решаемым. Партнеры могут помогать друг другу постоянно расширять репертуар реакций, не боясь напугать резкими словами и защитным поведением. Способны ли такие положительные события перепрограммировать мозг и сформировать доверие и эмпатию, даже если ничего подобного в совместной жизни пары или в прошлых отношениях партнеров не было? Думаю, да.

* * *

Научившись открываться, посылать четкие сообщения и отвечать друг другу на уровне эмоций привязанности, пары создают надежный фундамент, опираясь на который они могут решать проблемы в других сферах любовных отношений, где возникают страхи и потребности, связанные с привязанностью, например в сексе и травматических переживаниях.

СЕКСУАЛЬНОЕ ИЗЛЕЧЕНИЕ

На определенном этапе терапии Анна и Патрик взялись за свою сексуальную жизнь. По сравнению с первыми годами брака их сексуальные роли поменялись: Патрик стал настаивать на сексе, а Анна – отказываться. Теперь Анна способна сказать ему:

– Я знаю, что в некотором роде остерегаюсь секса. И хотя мы многое поменяли – стали уделять больше времени прелюдии и дольше лежим в обнимку после секса, – я все еще сдерживаюсь. Это немного странно, но мне кажется, в сексе я чувствую примерно то же, что ты в наших отношениях в целом. Ты говоришь, что чувствуешь себя недостаточно хорошим, – и я чувствую себя точно так же в сексе. Когда ты рассказываешь о своих фантазиях или говоришь пошлости во время секса, я теряюсь. Мне хочется оказаться в другом месте. Я не знаю, как стать той сексуальной, раскрепощенной и горячей женщиной, которую ты хочешь. Я не хочу громко кричать от оргазма – я, скорее, медленно и тихо дохожу до крайней точки. Именно поэтому меня часто тревожит ощущение, что я для тебя недостаточно хороша.

Она вздыхает, опускает глаза, и говорит очень тихо:

– И возможно, я никогда такой не стану – это просто не я. [Беспомощно разводит руками.] Мне трудно испытывать эти чувства, поэтому я начинаю избегать ситуаций, которые их вызывают. Именно поэтому я отказываюсь заниматься любовью. Но тогда уже ты чувствуешь себя отверженным.