— Кажется, мы вернулись к исходной позиции, что у меня внешность шлюхи.

— Ничего подобного. Шлюхи меня никогда не интересовали, ну разве что на час-другой. А вы мне необыкновенно интересны. Мне нравятся благородные цели, которые вы преследуете в своей деятельности, мне нравится ваше отношение к племяннице, с которой вы даже незнакомы. Мне нравится ваша прямота. — Джайлс усмехнулся. — Мне также нравится, что вы так легко краснеете, и мне не составляет труда прочесть ваши мысли.

Как бы в подтверждение этих слов лицо Дездемоны залила волна краски. Это так ее рассердило, что ей, как обиженному ребенку, захотелось топнуть ногой.

Джайлс закончил перечисление достоинств Дездемоны словами:

— Вы мне нравитесь, и я вас уважаю — на этом основаны наши отношения. Но должен признаться, что я восхищен открытием, что вы выглядите как дорогая танцовщица.

Дездемона засмеялась: ее восхитила эта абсурдная логика, и она перестала стесняться своей непристойно-соблазнительной внешности. Впервые в жизни комплимент мужчины не вызвал у нее опасений, а доставил удовольствие.

Но когда она подняла глаза, смех замер на ее устах. В глазах маркиза она увидела желание, а также симпатию и доброту. Глубоко взволнованная, она не стала уклоняться от его поцелуя.

Поначалу это было легкое, не требующее ничего в ответ прикосновение его губ к ее губам — совсем непохожее на те мокрые поцелуи, которые в пору ее юности ей влепляли разгоряченные молодые люди, поймав где-нибудь одну. А муж вообще не склонен был ее целовать, а напрямик шел к удовлетворению собственной похоти.

Но Джайлс предпочитал неспешное сексуальное знакомство, и легкие прикосновения его губ доставляли ей ощущения, о существовании которых Дездемона даже не подозревала. Поначалу она лишь пассивно принимала его ласки — потом ей захотелось на них ответить. Она обняла его руками за шею и прильнула к нему. Это было так естественно, словно они для этого и были созданы. С Джайлсом она не чувствовала себя вульгарной, нелепо-огромной амазонкой — она чувствовала себя женщиной, которая нашла достойного мужчину.

Джайлс начал поглаживать ее спину под своим сюртуком, который все еще оставался на ее плечах. Ощущение теплых рук поверх промокшего муслина было невыразимо приятным. Дездемоне не приходило в голову, что Джайлс сдерживается изо всех сил, пока она робко не коснулась его языка своим. Джайлс издал приглушенный горловой звук и с такой силой прижал ее к себе, что она ощутила все напряжение его желания. Ей не понравилось, что она теряет контроль над ситуацией, и она попыталась вырваться.

Джайлс тут же поднял голову и отступил назад. Все еще неровно дыша, он погладил ее перепуганные рыжие кудри.

— Извините, я забылся. Я не хотел вас напугать.

— Вы меня не напугали. Разве что чуть-чуть. — У. Дездемоны тоже бурно вздымалась грудь. — Ну и что же будет дальше, Вулвертон?

— Вы мне позволите вас навещать? — спросил он с надеждой в голосе. — Будем больше проводить времени вместе, познакомимся поближе. Тогда и решим, подходим ли мы друг другу.

— Да, на это я согласна. — Не успев произнести эти слова, Дездемона опять испугалась. — Но нам понадобится время. Я же вам сказала, что меня устраивает независимость.

— А одиночество вас тоже устраивает? — тихо спросил маркиз.

Дездемона поглядела на свои вконец размокшие туфли и покачала головой.

— Но давайте договоримся, что будем искренни друг с другом. Если я в конце концов решу, что не могу выйти за вас замуж, я так и скажу. А если вы решите, что не имеете сил жениться на такой мегере — вы тоже так мне и скажете. И забудьте про все эти глупости о нарушении обещания жениться. Говорят, что Веллингтон женился из этих соображений и ничего хорошего из этого не вышло.

— Совершенно с вами согласен. Мне очень нравится ваш здравый смысл. Для начала зовите меня Джайлсом. — Улыбнувшись, Вулвертон добавил:

— Дианта всегда называла меня маркизом, и это было логично: она ведь вышла замуж не за человека, а за титул.

— Дура она была. Хорошо, я вас буду называть Джайлсом. — Она задумчиво посмотрела на него. — Как вы думаете, вы сможете без смеха называть меня Дездемоной?

— Боюсь, что нет. — Глаза маркиза весело заблестели. — Когда вы вломились ко мне в кабинет в Вулверхемптоне, мне пришло в голову, что, пожалуй, у Отелло были основания задушить Дездемону. И эта мысль возвращалась ко мне еще раза два-три.

— Вы говорите возмутительную чушь! — Дездемона постаралась напустить на себя суровый вид, но еле удерживалась от смеха. И подумать только, что эта дурочка Дианта считала Джайлса занудой!

— Верно, — согласился Джайлс. — Тогда почему же вы хихикаете?

— Я серьезная пожилая вдова, и у меня нет обыкновения хихикать.

Она спрятала лицо у него на плече, пытаясь заглушить звуки, опровергавшие ее слова.

Робин не хвастался, утверждая, что у него в запасе огромное количество смешных историй. Макси так хохотала, что совершенно забыла все свои тревоги. Они вместе поднялись по лестнице. Робин нес подсвечник, а Макси поддерживала подол бархатного халата, чтобы случайно на него не наступить и не упасть.

Робин зашел в ее комнату, зажег свечу на ночном столике и повернулся, чтобы уйти. Точеные черты его лица резко высвечивались в колыхающемся пламени свечей. В длинном бархатном халате он был похож на явившегося из далекого прошлого средневекового феодала. Макси смотрела на него, сгорая от желания. Ей хотелось развязать кушак, обнажить это красивое тело и потянуть его в постель.

Не отдавая себе отчет в том, что делает, она положила ладонь на треугольник обнаженной кожи у основания его шеи и почувствовала, как резко участились удары его сердца. Опять оба были во власти неодолимого сексуального влечения.

— Ну и чей теперь черед проявить благоразумие? — спросила Макси, у которой вдруг пересохло во рту.

— Наверное, мой, — ответил Робин. Он запустил руку ей в волосы, перебирая пальцами черные блестящие пряди, потом поднял к губам ее руку и поцеловал. — Помните, что я за этой дверью. Если вас что-нибудь напугает — зовите, и я тут же приду.

— Знаю. — Усилием воли подавив желание поцеловать его на ночь, Макси отступила от него и стала заплетать волосы в косу. — Доброй ночи.

Когда Робин закрыл за собой дверь, она сбросила халат и залезла под одеяло. Постель была мягкой, чистое белье пахло свежестью, но сон не шел. И вовсе не потому, что ее опять стали одолевать мрачные мысли о будущем. Просто постель была чересчур широкой, чересчур холодной и чересчур пустой.

Макси перекатилась на живот и сердито ударила кулаком по подушке, словно пыталась взбить ее поудобнее. Разумеется, здравый смысл рекомендовал воздерживаться от чрезмерного сближения, но здравый смысл ничуть не согревал ее ночью. Сам факт, что ей так не хватало Робина, подтверждал правильность ее линии поведения. К черту! К черту! К черту!