Ни один текинец так и не смог приблизиться к своим врагам на расстояние сабельного удара, а те, кому посчастливилось уцелеть под убийственным огнем, развернулись и попытались уйти, нахлестывая своих быстроногих коней.

– Так вам! – в восторге воскликнул Майер, жадно втянув в себя воздух, пропитанный пороховой гарью.

Молодой моряк неоднократно ходил в поиск вместе с охотниками и не раз смотрел смерти в глаза, но такой горячий бой, такое беспощадное избиение видел впервые. Надо сказать, что не все текинцы бросились в сечу, размахивая саблями. Многие из них поддерживали атаку, обстреливая ненавистного врага из винтовок, стараясь расстроить его ряды и прежде всего вывести из строя расчеты митральез. Их пули не раз и не два свистели совсем рядом с гардемарином и даже ранили одного из подносчиков в руку, но разве могла эта жалкая пальба сравниться с безжалостными залпами русской пехоты и очередями картечниц?

– А ведь случись им преодолеть эти несколько саженей, и нам пришлось бы худо, – прокричал ему Бриллинг, перезаряжая револьвер.

– Пожалуй, – внутренне поежившись, согласился с ним гардемарин.

– Что же вы сами не стреляли? – спросил хорунжий, защелкивая свое оружие.

Майер с легким недоумением посмотрел на собеседника и пожал плечами.

– Кажется, пулеметов было достаточно.

– Верно. Но вот я, признаться, не смог устоять перед искушением и опустошил барабан.

– Удачно?

– Черт его знает! Но ужасно весело.

Пока они так болтали, текинцы успели перестроиться и попытались атаковать русский отряд с другой стороны. Однако откуда бы они ни появлялись, их всегда встречали сомкнутый строй и дружные залпы. Пулеметы тоже добавляли свой стрекот в общую какофонию звуков, но их тяжелые лафеты было трудно перекатывать с места на место. Впрочем, пехотинцы и казаки, заметившие действенность данного вида оружия, в таких случая охотно бросались на помощь морякам, и на врага снова обрушивались очереди.

– Вон их командир! – прокричал Бриллинг, указывая на бородатого всадника в богатом кафтане, гарцующего в окружении нукеров на одной из ближайших возвышенностей. – Сможете достать его?

– Далеко, – с сожалением в голосе отвечал Майер, – на таком расстоянии разве только Будищев попал бы.

– Неужели он и впрямь столь меток? – нервно дернул щекой бывший гвардеец, но собеседник не слышал его.

– Почему прекратили огонь? – подскочил гардемарин к наводчику.

– Перегрелись, вашбродь, – виновато отвечал тот. – Вода кипит!

– Черт бы тебя побрал, скотина! – возмутился хорунжий. – Пусть себе кипит…

– Попрошу не вмешиваться, – одернул его моряк и снова повернулся к расчету. – Так, долейте скорее.

– Сей секунд, ваше благородие! – отозвался подносчик с бурдюком в руках, открывая горловину на кожухе.

Из горловины наружу вырвался целый гейзер кипящей воды и раскаленного пара, но ловкому матросу удалось увернуться от новой напасти и не пострадать.

– Готово! – доложил он, защелкивая крышку. – Можно стрелять.

Митральеза тут же загрохотала, а подносчик, с сожалением посмотрев на опустевшую емкость, вздохнул:

– А водицы-то больше нет.

– Почему? – довольно равнодушно поинтересовался Майер, не успев осознать масштаб проблемы.

– Дык прострелили текинцы прочие бурдюки.

– Что?! – завопил гардемарин, сообразив, наконец, что случилось.

– Не могу знать, вашбродие! – вытянулся во фрунт матрос.

– А на втором передке?

– Не могу знать! – повторил как заведенный подносчик, таращась на разъяренного офицера оловянным взглядом.

– Так проверь! – простонал Майер, борясь с желанием залепить бестолковому по физиономии.

– Это так серьезно? – обеспокоенно спросил Бриллинг.

– Более чем. С перегревшимся стволом митральеза будет не стрелять, а плеваться. Нужна вода… постойте, вы, кажется, говорили, что тут поблизости есть колодцы?

– Точно. Только вряд ли наши друзья позволят нам прогуляться к ним. По крайней мере, пока мы не отразим их нападение.

Тем временем текинцы несколько ослабили натиск. Те из них, у кого были винтовки, спешились и, обступив русское каре со всех сторон, принялись обстреливать своего врага. Прочие же продолжали гарцевать вокруг, держась, однако, на почтительном расстоянии. Лишь иногда изображая притворную атаку, они бросались с разных сторон на строй «белых рубах», заставляя тех перестраиваться, затем разворачивались и мчались прочь. Так продолжалось раз за разом. Было понятно, что рано или поздно кто-то не выдержит. Либо одна сторона устанет от постоянного напряжения и сломается, либо другой надоест играть со смертью и они вернутся в крепость, оставив на сей раз своих врагов в покое. Но поскольку сил у защитников Геок-Тепе было много больше, гораздо вероятнее был первый вариант.

– Жарко! – облизав пересохшие губы, вздохнул Майер.

– Испейте, вашбродь, – предложил ему кто-то из матросов, но офицер отказался, упрямо покачав головой.

– Всю воду в пулеметы! – прохрипел он.

Шинель гардемарина была расстегнута, фуражку не то сбило пулей, не то она просто потерялась в горячке боя, а лицо перемазано пороховой гарью. Давно растеряв напускное спокойствие, он подхватил винтовку раненого солдата и посылал в кружившихся вокруг текинцев пулю за пулей. Державшийся поначалу рядом Бриллинг куда-то пропал вместе со своими казаками. Одна из митральез уже замолчала из-за какой-то поломки, но вторая упрямо огрызалась короткими очередями, заставляя противника сохранять благоразумие.

– Вашбродь, ленты снаряженные заканчиваются, – тревожным голосом доложил один из подносчиков.

Это было плохо. Во всей батарее было только одно приспособление для снаряжения холщовых лент патронами, которое Будищев почему-то упорно называл «машинкой Ракова». Кто был этот Раков и почему Дмитрий так ее называл, никто доподлинно не знал, хотя всем было известно, что именно он ее и придумал. Но сейчас это было совершенно не важно, ибо высокое начальство сочло это приспособление излишним и на вооружение не приняло. А потому единственный экземпляр был у автора и вместе с ним находился в паре десятков верст от места боя.

– Не робей, братцы! – попытался ободрить своих подчиненных гардемарин. – Скоро наши подойдут на выручку, так всыплем халатникам!

Матросы, как это и положено было по уставу, громко выразили усердие, но судя по скептическому выражению на их лицах, не слишком поверили в подобную возможность.

– А чего? – попробовал поддержать офицера Нечипоренко. – Сейчас примчится Будищев на тачанке и разгонит всех на хрен!

– С него станется, – устало заулыбались шутке унтера матросы.

Майер на секунду почувствовал себя уязвленным, но поспешил прогнать это чувство. Он и сам нередко ощущал на себе превосходство Дмитрия, несмотря на его туманное происхождение. Пусть тот не имел систематического образования и начинал службу с нижних чинов, но это не помешало ему стать изобретателем и выбиться в офицеры. А еще он, помимо безусловной храбрости, был чрезвычайно ловок и предприимчив, отчего у его подчиненных всегда был приварок в котле и лишняя чарка в адмиральский час. Неудивительно, что матросы и солдаты ценили такую заботу и относились к прапорщику с искренней симпатией.