резцы, – …это подарил нам Господь, дав тем самым понять, что мы должны есть. А вот это стейк у тебя на тарелке!

Джейми положил салфетку на стол и встал со стула.

– До свидания, – сказал он. – Спасибо.

Идя по коридору, он слышал, как мистер Фэи кричал ему вслед, что он отступник, педик и пусть убирается – убирается! – из его дома.

В тот вечер Джейми не кормил собак. Он пошел на вокзал и купил билет на ночной поезд до Спокана, а оттуда – до Миссулы.

Погруженный в одиночество и собственную добродетель, он вернулся домой и узнал, что его сестра помолвлена с Баркли Маккуином.

Миссула

Август 1931 г.

За две недели до возвращения Джейми

Бледное вечернее небо, между горами залегли глубокие реки теней. Мэриен выписывала круги, пока водители не включили фары и не высветили посадочную полосу. Они принялись выгружать ящики, и вдруг из леса вышел Калеб с ружьем на спине. Руки бутлегеров потянулись к кобурам.

– Все в порядке! – крикнула Мэриен. – Это мой друг!

Она подбежала к Калебу и обхватила его руками, чего не сделала бы в Миссуле. Но здесь, далеко, возникло ощущение случайности.

– Как ты меня нашел?

Калеб был коричневым от солнца. Заплетенные в косу волосы падали на спину.

– Птичка напела. Подбросишь домой?

Он поставил себе маленькую хижину на Рэттлснейке недалеко от дома Уоллеса.

Мэриен посмотрела на мужчин, которые не таясь таращились на них.

– Не боишься?

– А чего бояться? Разве ты не отличный летчик?

Она и так поздно прилетела, а теперь они поздно поднимались в небо. Когда добрались до Миссулы, темнота сгустилась полностью, городские огни золотом блестели посреди гор.

Закончив с аэропланом, Мэриен повезла Калеба обратно через город, по реке, мимо дома Джильды, мимо дома Уоллеса. Там, где дорога сузилась до лесной колеи, он велел ей остановиться. Между деревьями петляла тропа.

– Зайди, выпьем, – сказал он. – Ты сэкономила мне два дня пути.

Хижина находилась недалеко. Когда они шли по темноте, Мэриен спросила:

– Почему бы тебе не завести автомобиль?

– Не хочу ответственности. Я в принципе не одобряю собственность.

– Иногда, если все взвесить, полезно, нет?

– У меня мало опыта.

– Я бы проще к этому относилась.

Хижина Калеба стояла на круглой поляне. Она была небольшая, но срублена со знанием дела, все углы плотно подогнаны, обтесанные бревна прилегают друг к другу, мягкие полосы глины законопатили щели. Калеб достал из кармана ключ.

– А дверь ты запираешь, – заметила Мэриен.

– И что?

– Значит, кое-что все-таки хочешь сохранить в своей собственности.

– Разумеется, но меня возмущает мысль о том, что над этой самой собственностью надо трястись.

Калеб провел ее в дом, и она стояла в темноте, пока он не зажег керосиновую лампу, потом еще одну, осветив низкую черную печку, кресло-качалку, койку, медвежью шкуру на полу, рога на стенах.

– Сними ботинки, ладно?

Внутри все было тщательно, идеально прибрано. Одно одеяло на койке аккуратно застилало тонкий матрас, другое сложено в ногах. На полке над раковиной стояла небольшая стопка тарелок. Калеб приладил ружье на сошку, где Мэриен заметила еще три, поблескивающие прикладами и стволами.

– Ты сам ставил дом?

Калеб разлил виски по кружкам и одну дал ей.

– Да. Но купил доски для крыши и потолка. Садись сюда.

Он указал на кресло и принялся разводить огонь в печи. Когда сел на койку, их колени почти соприкоснулись.

– У тебя очень чисто.

– Мне хватило бардака в жизни с Джильдой.

– В детстве ты был таким буйным. А теперь только посмотри – метешь пол и складываешь одеяла. Все на своем месте.

– Все буйство теперь за стенами. На своем месте.

– У тебя есть девушка, Калеб?

– А что, я не могу содержать хижину в чистоте без женщины?

– Я о другом. Просто подумала, с тех пор как мы прекратили…

Ей не пришлось заканчивать фразу. Они ни разу не поднимали тему. Она всегда являлось фигурой умолчания.

Калеб откинулся к стене, скрестив ноги.

– Девушки есть. Девушки нет.

Он посмотрел на нее. Мэриен увидела, как в нем зашевелилось прежнее лукавство, и решила, он сейчас что-нибудь предложит или начнет шутить, но Калеб сказал:

– Я уже бывал на ранчо Баркли Маккуина.

– Бэннокберн.

Калеб кивнул.

– Какие-то его компаньоны нанимали меня на охоту. У нас было разрешение. Славное место. Дом вполне.

– Вполне хороший или вполне плохой?

Он пожал плечами:

– Дело вкуса.

– Я его видела только с воздуха. А могла бы… – Она замолчала.

Калеб закончил за нее:

– В нем жить.

Мэриен кивнула. В груди давило. Почему она боится? Калеб встал долить виски. Он стоял рядом, положив ей холодную руку на затылок. Она забыла его холод.

– Кто теперь стрижет тебе волосы?

– Тот, кому я плачу деньгами.

Он стащил ее с кресла на пол рядом с собой, положив боком в треугольник между ног, обняв, но некрепко. Долго, молча держал. Потом поцеловал в губы невинным поцелуем без последствий. После Баркли все с Калебом теперь казалось невинным.

– Сердце у тебя бьется во всем теле, – сказал он.

– Я говорю ему остановиться.

– Не останавливай.

– Замедлиться. Но оно не слушается.

– Я могу помочь тебе бежать. Есть места, где он никогда тебя не найдет.

Она ужасно негодовала на Баркли; ее благодарность Баркли не знала границ. Как бы ей хотелось исчезнуть и никогда не возвращаться; она не перенесет, если оставит его. «Ты кто?»

– Забавнее всего то, что мне кажется, я его люблю. Я никогда еще этого не говорила.

Он прижался щекой к ее макушке.

– Довольно странная манера выразить это.

Мэриен понимала, что надо уходить, а хотелось бы забраться с Калебом в койку.

– Странная манера… – она осеклась. Она не могла повторить слово «любить». – Странная штука.

* * *

Баркли знал, что с посадочной полосы в горах она летела обратно не одна, знал, что с Калебом, знал, что она довезла Калеба до его хижины и провела там три часа.

– Три часа, – сказал он.

Они стояли на кухне бело-зеленого дома по разные стороны стола.

– Скажи мне, что ты могла там делать три часа?

– Если ты посылал за мной шпиона, он, наверно, подсматривал в окно! – в ярости крикнула она. – Так что же я там делала?

– Ты с ним спала.

От его уверенности она опешила:

– Неправда.

– Не ври.

Черные глаза, проступившие веснушки.

– Я не вру. Ты врешь. Я знаю, потому что я говорю правду.

Молчаливая схватка, оба не верят.

– Он мой друг, – отрезала Мэриен. – Он всегда был мне другом. Мне нельзя иметь друзей? – Голос стал громче. – Ты хочешь, чтобы у меня вообще никого не осталось кроме тебя?

Он тяжело сел, бешенство его ушло.

– Если честно, то да, – кивнул он.

– Тебе интересно, чем мы занимались? Разговаривали. – Она собралась с духом и выпалила, будто обвиняя Баркли: – Я сказала Калебу, что люблю тебя.

Он поднял голову:

– Правда?

– Когда ты начал шпионить за мной?

– Повтори. Повтори мне то, что сказала ему.

Он был взволнован и очень доволен. Ей осталась одна безнадежность.

– Не сейчас.

– Скажи, что любишь меня.

– Когда ты начал шпионить за мной? – спросила она громче.

– После твоего полета в Ванкувер. Только потому что очень боялся тебя потерять.

Слава богу, Калеб прекратил их встречи именно тогда, когда прекратил.

– Я думал, ты совершишь какую-нибудь глупость, опять впутаешься во что-нибудь, – продолжил Баркли. – Я защищал тебя. Я не хотел расставлять тебе ловушки, только оберегал.

– Мы не верим друг другу. Надо признаться.

– Все кончится, если мы поженимся. – Порывисто: – Поскольку, когда мы поженимся, я буду считать твой обет обещанием не убегать. Поскольку я знаю, ты честная. – Баркли опять встал, обошел стол и опустился перед ней на колени: – Скажи. Пожалуйста. Скажи мне то, что говорила ему. Слова должны прозвучать между нами, а не между тобой и им.

Она выполнила его просьбу. А когда договорила, пришло странное ощущение, как будто глубоко в животе торчит нож и вытащить его – значит одновременно и испытать облегчение, и нанести еще одну рану, уже смертельную. Мэриен знала, рано или поздно ей придется признаться, что она его любит. Вот наконец призналась