– Дорогой, позолоти ручку! Всю правду скажу!

Цыганка еще молодая, смоляные брови вразлет, в больших черных глазах лукавый задор и азарт лихого человека. Но в глаза ей лучше не смотреть, а то ведь и в гипнозе можно утонуть.

– Да? Ну и что мне сейчас нужно? – глядя мимо нее, криво усмехнулся Макар.

– Счастья в жизни тебе нужно. А нет у тебя счастья, злые люди тебе завидуют.

– Это верно. Был сегодня злой человек. И счастье забрал. Там на четыре дозы счастья… Ты должна знать, где Герман Бояныч живет, – оглянувшись по сторонам, нервно спросил Макар.

– Какой Герман Бояныч, дорогой?

– Вмазаться мне надо. Ты же гадалка, неужели не видишь?

Она так же воровато осмотрелась по сторонам.

– Откуда я знаю, кто ты такой?

– К гадалке, блин, сходи… Сюда глянь, дура! – Он расстегнул ворот рубахи, показал восьмиугольную звезду над правой ключицей. – В законе я.

– Э-э, ну пошли!

Он уже зарядился с утра, но уже вечер, пора повторить. А то уже ломать начинает… Привык он в зоне по два раза на дню разговляться.

Цыганка повела его к деревянному вагончику на окраине вокзала, и чем ближе они к нему подходили, тем больше становилось ее сородичей. В конце концов Макар оказался в галдящем кругу: бабы, дети, всем подай. И хоть ором на них кричи – не разойдутся.

Но вот из вагончика вышел кучерявый мужик, полнощекий и с маленьким закругленно-заостренным, как у совы, носом. Мятая шляпа, толстая из низкопробного золота цепь на жирной потной шее, цветастая рубашка, жилетка. Напыщенный болван в роли цыганского барона. Он что-то крикнул на своем языке, и толпа стала расходиться. Молодая цыганка зашептала ему на ухо, и он, кисло глянув на Макара, небрежным движением руки позвал его за собой в вагончик.

Там за столом сидели два цыгана: один грузный и в годах, другой молодой, но такой же полный. Один курил трубку, другой тасовал карты.

– Может, перекинемся? – лениво спросил «барон».

Макар мотнул головой. Не та ситуация, чтобы садиться за карты.

– У вас подбор кованый.

Макар нутром чуял, что это так. Раскатают его цыгане как лоха, обуют, а потом и на нож поставят. А здоровья у него нет, чтобы от них отбиться. Все-таки пятый десяток идет, да и наркота все соки высосала. Не тот он, что прежде. Так что лучше не впутываться в непонятные дела.

– Какой подбор, ты о чем?

– Я про карты говорю. Не за картами я пришел. Мне бы на баяне сыграть…

– А ноты есть? – грязными ногтями почесав у себя за ухом, сострил молодой цыган.

– Есть. Из общака. На благо воровское, – кивнул Макар. И хищно сощурил глаза. – Понятно, о чем я толкую? Мне на эти деньги можно греться, а вам нельзя. За товар берите, а скоком захотите взять, завтра здесь братва будет, вас порвет. В законе я.

– Ну, в законе так в законе, – угрюмо посмотрел на него «барон». – Чего закипаешь? Есть у нас товар. Сколько тебе надо?

– Да грамм десять. Только чистоганом, чтобы никакой бодяги.

Деньги у Макара были, а цыгане согласились продать ему чистый героин, настоящие «три семерки». Десять грамм влетели ему в две тысячи долларов, но он не жалел – из этого добра он мог приготовить до сотни доз.

Жалел он только о том, что испугался цыган. В карты побоялся с ними сыграть, угрожать им стал, опираясь на свой воровской титул. Нет при нем верных «быков», некому защитить его в случае чего, а сам он мало на что способен. Но сдаваться нельзя, иначе можно оказаться на свалке истории, хуже всего, что в прямом смысле этого слова.

Макар хорошо помнил времена, когда женщины смотрели на него с кокетливым интересом. Молодой он был, сильный, уверенный в своей неотразимости. К тому же это было частью его работы – входить в доверие к людям. Он умел это делать легко и непринужденно, потому что была в нем искра. Но сейчас как будто все перегорело. Вроде бы и одет он неплохо: костюм летний за двести долларов, серебристая водолазка, которая очень ему шла. и волосы расчесаны, и щетина едва заметная, и зубы не гнилые, как у некоторых. Но все равно соседка по купе глянула на него с неприязнью.

Может, ей не понравился его затуманенный вечерней дозой взгляд? А может, ей не нравится седина в волосах, морщинистый лоб, вислые щеки… Да пошла она к черту! На себя бы лучше посмотрела. Самой уже далеко за тридцать, косичка какая-то дурацкая, лицо широкое, глазки маленькие, нос дугой. Не сказать, что жирная, но второй подбородок уже оформляется. Хотя губки у нее пухлые, сочные от глянцевой помады, и фигурка ничего себе. Белые спортивные брюки туго обтягивают роскошные бедра и выпуклый задок.

Не разуваясь, Макар лег на свою полку. Он только что из туалета. И дозу там запарил, и на баяне сыграл. Кайфа как такового не было. Для того чтобы поймать его, нужна была солидная доза, но это опасно, можно и концы отдать. Да и без кайфа хорошо. Главное, чтобы жаба, сидевшая в мозгах, куда-то спрыгнула и тоска схлынула… Забросив руку за голову, Макар в блаженстве закрыл глаза. И настроение вдруг поднялось, и все, что ниже.

– Может, познакомимся? – не открывая глаз, спросил он.

Но женщина молчала.

– Ты что, глухая?

Он сел, подобрав под локоть подушку, с мягкой иронией травоядного хищника посмотрел на женщину.

Она удивленно повела бровью и повернула голову вправо, затем влево, как будто рядом с ней кто-то мог сидеть.

– Да я к тебе обращаюсь, к тебе, нет больше здесь никого… Ну если не нравится, то к вам. Если вам нравится на «вы». Ну, если вы свой возраст чувствуете… Я смотрю, ты молодая, это мне уже за… за сорок…

– Мне все равно, сколько вам лет. И знакомиться я с вами не желаю.

Макар с досадой поджал губы. Будь он помоложе, он бы эти слова воспринял как вызов. Он бы продолжил мягкий штурм и в конце концов овладел бы этой крепостью. Но сейчас он совсем другой. Ни здоровья нет, ни терпения, да и героин в крови гуляет.

– А чего тогда в «СВ» села? Своего мужика нет, так хоть в поезде покуролесить, да?

– Ну знаете!

Женщина резко поднялась, открыла дверь, выскочила в коридор. Минут через пятнадцать вернулась за вещами, порывисто скатала матрац, чтобы вынести его из купе. А на ее место пришел недовольного вида краснолицый мужчина с круглым, как у клоуна, носом. Ему явно не нравилось, что проводница уговорила его перебраться на новое место. Он мог бы и отказаться, но, судя по всему, это был типичный подкаблучник, не способный на сопротивление.

– Как тебя зовут? Катя, Лена, Оля? – пренебрежительно спросил Макар.

– Позвольте! – выпрямился мужчина во весь рост.

– А не позволю! – оскалился вор и, будто пытаясь обнять пространство вокруг себя, раскинул по сторонам руки. – Ты думаешь, ты благородный, да? Вот за бабу подписался, герой, да? А ты не подумал, что ты сам подставился? Если ты за бабу, то кто ты сам такой? Что с тобой делать?..