– Знаю. – Тон Никки смягчился. – Я и не говорила этого. Я наняла частного детектива, потому что мне нужны ответы. И мне надоело, что со мной обращаются как с подозреваемой.

Гудман заплатил по счету и проводил ее до машины.

– Прошу, будь осторожна. Боюсь, ты в опасности, пока мы не поймаем убийцу.

– Постараюсь. – Никки прищурилась и, желая его подколоть, добавила: – Дерек Уильямс сказал то же самое.

Гудман едва не застонал.

– Еще бы! Парню нужна стабильная зарплата. А его зарплата зависит от тебя. Зато моя забота бескорыстна, Никки. Помни об этом, когда будешь делать выбор, кому из нас довериться.

Он уехал, а Никки еще долго смотрела ему вслед. Последние слова Гудмана никак не шли из головы.

Городок Чоучилла в округе Мадера, Калифорния, упомянут в Википедии по двум причинам. Первая связана с тем, что название города переводится как «убийцы», – память об известном племени индейцев чоучилла, проживавших там до появления белых людей. Вторая – расположенная на территории города исправительная колония.

Джерри Ковака перевели сюда почти шесть лет назад из переполненной тюрьмы в округе Лос-Анджелес, больше похожей на ад с пытками. За этот перевод Джерри должен был благодарить своего давнего приятеля Мика Джонсона. Тупоголовый адвокат предлагал не тратить время на бесполезные апелляции, но что еще делать бесконечными вечерами? Мик Джонсон также помог скостить срок, дав апелляции ход, и Джерри больше не угрожало торчать в кутузке до гробовой доски.

Войдя в комнату для посетителей, выкрашенную в яркие цвета, Джерри сел на стул и принялся ждать, рассматривая игровой уголок. Он надеялся, что в этот раз дочь сможет приехать. Джерри целых полгода не видел Джулию, но не обижался: теперь у его девочки было трое своих спиногрызов, а муж не слишком поощрял ее общение с отцом.

Когда Мик Джонсон появился один, Джерри, тщетно пытаясь скрыть разочарование, напомнил себе: «Ты не должен ожидать от нее слишком многого». Невольно напрашивалась мысль, что дочь попросту начала жизнь с чистого листа.

Мик уселся напротив и отдал ему немудреные подарки, которые можно было приносить заключенным, – журнал о рыбалке, сборник кроссвордов и травяные таблетки от повышенной кислотности желудка.

– Как дела, мужик? Хорошо выглядишь.

– Спасибо, – ответил Джерри. – Дела в порядке, мне кажется.

Это было враньем.

Впервые они встретились, будучи младшими детективами. В те годы Джерри был настоящим красавцем. Футболист, атлет, брутальный, с пронзительными глазами, он нравился всем женщинам независимо от их предпочтений, но несмотря на многочисленные соблазны Джерри оставался верным своей жене Марианне и дочке Джулии.

Теперь, по прошествии пятнадцати лет, конечно, оба постарели, однако если Мик и его коллеги отращивали пузо и двойной подбородок, да еще в придачу лысели, то Джерри высох, словно старая коряга посреди пустыни. Тощий, с обвисшей тонкой кожей и слезящимися глазами, он превратился в развалину, страдающую от артрита и мочекаменной болезни. А хуже всего было то, что годы, проведенные в тюрьме, сломали его.

Джерри Коваку было сорок пять, когда жизнь дала крен. Сначала заболела раком Марианна и сгорела слишком быстро. Мик не мог забыть, как Джерри выл в пустой квартире, обнимая одежду любимой жены.

Вдовцу предлагали взять отпуск: оплакать утрату и наладить быт вдвоем с дочкой, – но ему было так плохо, что он искал утешение в работе.

«Я должен работать, чтобы кормить Джулию», – приводил Джерри финальный аргумент, и друзья отступали.

Поначалу детектив Ковак казался вполне спокойным, но постепенно глубоко запрятанная боль перешла в отчаяние, затем в отрицание и, наконец, в гнев. Джерри стал быстро выходить из себя, скандалил с коллегами, взрывался по любому поводу. Однажды, не поделив с одним из парней парковочное место, он попросту сломал тому нос. Инцидент замяли, Ковак извинился. Однако его бешеный нрав стал проявляться там, где ему не было управы: на улицах, в работе с подозреваемыми и свидетелями он совершенно себя не контролировал, словно искал повод пустить в ход кулаки.

Нужно ли говорить, что повод нашелся? Келси Джеймс, проклятый кусок дерьма, сутенер и мелкий дилер, дал Джерри ложную информацию, которая привела к развалу всего дела. Прямо из зала суда детектив поехал к дому Джеймса, выдернул парня из машины и средь бела дня превратил в кровавое месиво. Келси три недели провалялся в интенсивной терапии, но выжил, к величайшему разочарованию Мика Джонсона, правда, на всю жизнь пересел в инвалидное кресло. Теперь ему требовалась помощь сиделки, даже чтобы справить малую нужду.

Джерри обвинили в нападении и попытке убийства. Коллеги по цеху свидетельствовали в защиту Ковака, утверждая, что Келси тянулся за оружием, что Ковак мог пристрелить негодяя, но не стал этого делать. Им противостояли мать и сестры пострадавшего, рыдавшие в зале и обвинявшие полицию в произволе и притеснении мирных жителей.

Мик Джонсон ходил на все заседания и замечал, как день за днем судья – мягкосердечная, слабая на его взгляд женщина – все больше проникалась показным горем родни пострадавшего, по которому плакала тюрьма. Увы, Джонсон ничего не мог поделать. В ход пошел последний аргумент.

Полицейский психолог рассказал про недавнюю безвременную кончину любимой жены, повлекшую за собой расстройство сознания обвиняемого. Адвокат, стараясь как мог, рисовал картину идеальной семьи, упирая на боль утраты и маленькую девочку, которая могла остаться сиротой. Был приглашен даже местный пастор, клявшийся на Библии, что не встречал более любящего и преданного супруга, чем Джерри Ковак.

И в этот момент на сцену вышла проклятая сучка Никки Робертс. Она была приглашена в качестве эксперта, который должен был подтвердить расстройство сознания подсудимого.

«Могла ли боль утраты временно лишить обвиняемого способности рассуждать трезво и действовать в рамках здравого смысла?»

«Мог ли накопившийся стресс вызвать вспышку ярости, которую не способен контролировать человеческий мозг?»

«Мог ли Джерри Ковак избить человека и даже не понять, что натворил?»

Нет. Нет. И еще раз нет.

Вот что ответила эта дрянь!

Эта доктор Робертс даже не пыталась разобраться в ситуации, не выказала ни единого признака эмпатии. Бездушная кукла! Вынесла заключение, что подсудимый находился во власти гнева, однако прекрасно понимал, что творит, и осознавал последствия своих действий. Он действовал умышленно, и это не подлежит сомнению. Мику Джонсону ничего не оставалось, кроме как беспомощно слушать вердикт и наблюдать, как эта юная девка, не знавшая ничего о его друге и напарнике, сознательно подписывает ему приговор. Она не знала, в каком стрессе жил Джерри, с какими отбросами встречался на улице, как рисковал на улицах жизнью!

Ковака признали виновным и дали двадцать лет.