– Потому что надежда причиняет больше всего страданий.

– Болван, крушение всех надежд – вот истинное несчастье! Она была в Париже и не заглянула ко мне. Поверь, у нее никого нет, пока что она работает над собой. Я знаю, она же мне как сестра. Крестон получил эти снимки неделю назад. Это заставило его пойти по ее следу. Прежде чем оказаться у меня, он два дня бродил по Парижу в безумной надежде, что случай ему улыбнется и он столкнется с ней в двухмиллионной толпе… Нет, англичане точно психи! Но мы-то здесь живем, и кто знает, вдруг нам повезет, и…

– Где доказательства, что она еще здесь?

– Положись на свой инстинкт. Если ты по-настоящему ее любишь, то догадаешься, где ее искать.

* * *

Дейзи не ошиблась. То ли дело было в воображении Пола, то ли в надежде, которую он гнал от себя подальше, но в последующие недели ему не раз случалось почуять на углу улицы аромат духов Дейзи, такой явственный, будто она только что здесь прошла, и поверить, что они только что разминулись. Бывало, он даже ускорял шаг, рассчитывая догнать ее на следующем перекрестке. Порой он окликал напоминавших Миа прохожих, порой бродил по ночам, задирая голову к освещенным окнам и представляя, что за ними живет она.

* * *

Его роман напечатали. В сущности, это была подробно изложенная история Кионг. Впервые он вышел за пределы традиционной прозы. Не проходило вечера, чтобы он, сидя за письменным столом, не мучился вопросом: не испортил ли он историю, включив воображение? Не приукрасил ли, не слишком ли драматизировал? Персонажи Юн Хонг под его пером обрели плоть и кровь. Она только описывала их муки во всем трагизме, а Пол повествовал об их жизни, вглядываясь в их внутренний мир. Он сделал то, что обязан сделать писатель, взявшийся за невыдуманную историю.

Пресса не обошла вниманием его книгу. Сразу после публикации романа поднялась настоящая буря, Пол, правда, не понял почему. Возможно, он просто уловил дух времени.

В эпоху, когда, еще веря в преимущества личной свободы, все делали вид, будто не замечают, как за восточными границами сжимаются тиски, как усиливается власть диктатур, коих защищает их экономическая мощь, его рассказ, изобличавший неприкрытую тиранию, било точно в цель, пробуждая совесть. Но Пол не видел оснований для гордости, потому что не приписывал себе никаких заслуг. Он считал, что все лавры должны принадлежать отважной Юн Хонг.

Критики пели ему дифирамбы, издательство Кристонели осаждали журналисты, желавшие взять у автора интервью. Пол неизменно отвечал отказом.

Пришла очередь книготорговцев нахваливать его произведение. Впервые книга Пола оказалась в числе бестселлеров, она проникала даже в так называемые храмы мировой мысли.

В конце концов в кулуарах издательства поползли слухи о том, что не за горами присуждение автору литературной премии.

Кристонели все чаще приглашал Пола пообедать и болтал о парижских знаменитостях и светских событиях, с важным видом открывал свой блокнот и перечислял коктейли и торжественные вечера, на которых Полу неплохо было бы появиться. Но Пол никуда не ходил и даже перестал слушать сообщения на автоответчике. Весь шум вокруг него и его книги казался ему чем-то вроде гулкого эха в пустой квартире.

Спустя полтора месяца Кристонели пригласил его в кафе «Флора».

На него оборачивались, его встречали восхищенными или ядовитыми улыбками. К этому он уже привык, неожиданно было другое: Кристонели заказал шампанское, прежде чем сообщить своему автору нечто «сногсбивательное»: права на издание его романа приобрели уже более тридцати иностранных издательств.

Какая ирония судьбы: историю его переводчицы переведут на тридцать языков! Кристонели поднял тост за его триумф, а Пол тем временем не мог не думать о том, как отнесется ко всему этому Юн Хонг. Он окончательно потерял с ней связь.

В тот вечер было что праздновать, но мысли Пола бродили где-то далеко. Опомнившись, он решил вести себя прилично, ведь события еще только начинали разворачиваться.

Как-то осенью, в полдень, в квартире Пола раздался телефонный звонок. Он был таким настойчивым, что Пол, потеряв терпение, снял трубку. Кристонели в состоянии крайнего возбуждения издавал не совсем членораздельные звуки:

– Сре…

– Что?

– Среди…

– Срединная империя? – попытался угадать Пол.

– Да при чем здесь ваша империя?! Поторопитесь! «Средиземное море»! Все уже собрались и ждут вас.

– Большое вам спасибо, Гаэтано, но что я забыл на Средиземном море?

– Замолчите, Пол, и внимательно слушайте! Вам присудили премию «Медичи» в категории «Иностранный автор». Пресса собралась и ждет вас в ресторане «Средиземное море» на площади Одеон. У вас под окнами уже стоит такси. Вам ясно?! – истошно заорал Кристонели.

С этого момента Полу вообще перестало быть ясно хоть что-нибудь, и мысли окончательно перепутались.

– Вот дерьмо! – прорычал он.

– В каком смысле?

– Да просто дерьмо, дерьмо дерьмовское!

– Отвели душу, и хватит. Что это вас разобрало мне про дерьмо рассказывать?

– Это я не вам, а самому себе…

– Все равно, грубость вам не идет.

– Это невозможно! – простонал Пол. – Это не должно случиться!

– Что – это?

– Я не заслужил такой награды и не могу ее принять.

– Пол, позвольте вас предостеречь: похоже, у вас не все дома! От «Медичи» не отказываются, так что прыгайте в такси – и вперед, иначе вы услышите про дерьмо уже от меня! Могу прямо сейчас: дерьмо, дерьмо и еще раз дерьмо! Через четверть часа будут оглашены имена лауреатов. Я уже на месте. Это триумф, дружище!

Пол швырнул трубку. Никогда еще у него так бешено не билось сердце! Он улегся на пол, скрестил руки на груди и проделал серию дыхательных упражнений.

Телефон словно с ума сошел. Это продолжалось до тех пор, пока такси не доставило его на площадь Одеон.

Кристонели дожидался его у входа в ресторан. При появлении Пола засверкали вспышки, и у него возникло леденящее кровь чувство дежавю.

Вместо речи он пробормотал «спасибо». Каждый раз, когда издатель толкал его локтем в бок, он вскидывал голову и прилежно улыбался в объектив, однако на вопросы отвечал уклончиво либо односложно.

В три часа дня, когда Кристонели помчался обратно в издательство, чтобы распорядиться о допечатке тиража и утвердить рекламный текст на суперобложке, Пол вернулся домой и заперся на все замки.

К вечеру позвонила с поздравлениями Дейзи: она услышала новость по радио, когда резала редису, и на радостях поранила палец. Она предложила лауреату отпраздновать событие у нее в «Кламаде» и пригрозила в случае отказа занести его в черный список.