– Я?

– Ты, ты. Лишь только речь заходит о женщинах, ты начинаешь язвить.

– Серьезно? Придется следить за собой. Ужинать будешь?

– Ты в меня влюблена.

– Еще бы. Ты неотразим. А я на редкость влюбчива.

– Я, по крайней мере, признаю очевидные факты, – буркнул он.

– Это какие же?

– Ты мне совсем не подходишь, – продолжил он ораторствовать. – И вовсе не потому, что ты охотница за деньгами, в конце концов, я это как-нибудь переживу. Но у тебя скверный характер. Ты обожаешь командовать…

– Или в грош тебя не ставлю, – кивнула я серьезно. – Думаю, это мой главный недостаток, по крайней мере, с твоей точки зрения.

– И ты нисколечко не влюблена? – вдруг расплылся он в улыбке.

– Немножко есть. Но это вряд ли твоя заслуга. Просто последние полтора года у меня был только Юрик.

– Сочувствую. Нет, сострадаю, – он перегнулся ко мне и спросил: – Ты действительно не помнишь ночь, которую мы провели вместе?

– Наверное, это к лучшему.

– И тебе не любопытно, как все было?

– В твоих интересах, чтобы ничего не было. Ночь любви с таким мужчиной, по идее, должна быть незабываема.

– Это легко проверить.

– Не пойдет. Для тебя это просто дело принципа. Бабы на тебя вешаются, а я нос ворочу…

– Ну, во-первых, не то чтобы воротишь, в одной постели мы все-таки оказались, а во-вторых, счастье мое, у тебя страхи среднестатистической идиотки: он меня трахнет и сразу бросит.

– Точно, – радостно кивнула я. – Я среднестатистическая идиотка, а ты Онегина цитируешь. Нам не по пути, милый… И еще. Не отвалишь раз и навсегда – сегодня же съеду. Злодеи все равно попрятались… тьфу, тьфу, – испуганно добавила я.

– Хорошо, – в свою очередь разулыбался Протасов. – Подождем еще немного. Имей в виду, теперь первый шаг придется сделать тебе.

– Жди, дорогой, жди, – хмыкнула я.

Ужинали мы в молчании, обмениваясь гневными взглядами, в машине предпочли друг на друга не смотреть. Но как только вошли в лифт, нас точно швырнуло в объятия друг друга, совершенно неожиданно и даже обидно, потому что еще за пять минут до этого я мысленно поклялась себе: ни за что, ни при каких обстоятельствах и прочее в том же духе… А далее все по законам жанра: вывалились из лифта, Протасов, придерживая меня одной рукой, второй пытался найти ключи. Мы наконец-то оказались в прихожей и даже смогли добраться до дивана, теряя по дороге предметы одежды и остатки здравого смысла. Потом я сказала «обожаю тебя», подумав «вот ведь скотина». «Ты моя единственная», сказал он, а что подумал, догадаться не трудно, но со счета наверняка сбился. Потом уже было не до мыслей, зато было здорово, восхитительно, прекрасно, волнующе и совершенно точно – незабываемо. «И как, скажите на милость, теперь с этим жить?» – с печалью задала я вопрос самой себе, как только способность мыслить хоть не сразу, но вернулась. Этот гад смоется, потому что гады всегда смываются, а я буду страдать, потому что влюбленные дуры всегда страдают. А то, что я влюбленная дура, сомнений уже не вызывало.

– Протасов, – позвала я. – Надеюсь, ты понимаешь, что просто обязан на мне жениться.

– Настоящий мужчина готов идти на жертвы, лишь бы честь женщины не пострадала, – хохотнул он.

– При чем здесь честь? Просто мне нравится заниматься с тобой любовью. Хочется, знаешь ли, повторить…

– А что мешает? – засмеялся он.

– Повторять и повторять… Потом ты мне, конечно, надоешь, и я тебя брошу.

Я показала ему язык, а он в отместку швырнул в меня подушку. В общем, мы были абсолютно счастливы и встретили рассвет в объятиях друг друга. Я решила, что любовь – это самое прекрасное чувство на свете, даже если не приносит дивидендов, и эту ночь я не променяю ни на какую другую.

Утро не принесло разочарования, как я того опасалась, оно не было таким уж страстным, зато оказалось исключительно нежным. Мы завтракали в постели, смеясь и дурачась, и провели бы так весь день (кстати, я бы не возражала), но тут заявил о себе мобильный Протасова, и на четвертый по счету звонок он, не выдержав, ответил. Если быть точной, первой все-таки не выдержала я. Потратив на разговор чуть больше минуты, Платон взглянул на меня с заметным смущением.

– Нас ждут в банке.

Очень хотелось послать и банк, и наше расследование куда подальше, но еще больше хотелось быть милой и даже жертвенной.

– Давай собираться, – с преувеличенной бодростью вскочила я и направилась в ванную. Протасов отправился следом, в результате времени мы потратили куда больше, чем следовало, одевались второпях и неслись по улицам города словно угорелые.

Судя по физиономии Ивана Андреевича, который ждал нас в своем кабинете, он безуспешно боролся с совестью, точно зная, что проиграет, и страдал от этого неимоверно. В этот раз он был исключительно немногословен. Сопроводив нас в хранилище и зависая рядом, время от времени тяжко вздыхал. Сам поднял крышку металлического ящика, и мы увидели пачки банкнот в полиэтиленовом пакете. В основном доллары и евро, но затесались среди них и рубли, две пачки пятитысячных купюр. Я разочарованно вздохнула, хотя и не смогла бы объяснить, что надеялась обнаружить в Танькиной ячейке. Желательно – разгадку убийства. А здесь просто деньги… кстати, немалые. Выходит, подружка совсем-то дурой не была и за годы жизни с Новиковым смогла-таки кое-что отложить. Я ждала, когда Протасов кивнет, давая понять Ивану Андреевичу, что осмотр закончен, но он вдруг решил проверить купюры, те самые, рублевые. И через мгновение мы уже смотрели друга на друга, вытаращив глаза, потому что стоило поднести хитрый приборчик к банкнотам, как высветилось слово «выкуп».

– Ни фига себе, – пробормотал Иван Андреевич, кашлянул и даже покраснел, стыдясь своей несдержанности.

– Еще какое ни фига, – кивнул Платон и на меня уставился. Остальные пачки тоже проверили, но они оказались обыкновенными.

Жулебов вернул ящик на законное место, и мы поднялись в его кабинет.

– И как это понимать? – спросил он, плотно прикрыв за собой дверь.

– Не жди, что я отвечу. Новикова давно стала клиентом вашего банка?

Иван устроился за компьютером и вскоре сообщил:

– Ячейку арендовала в январе прошлого года. Как думаешь, полиция может заинтересоваться? Сначала убийство Шевчука, теперь еще и это.

– Пока о купюрах знаем только мы трое, – поспешил его утешить Протасов. – Возможно, эти деньги оказались у нее случайно… что-то продала и…

– И в банке купюры не проверили? – съязвил Жулебов. – Или она на овощном рынке что-то продавала? Ясно, что мы имеем дело с каким-то преступлением…

– Но пока не знаем, с каким именно, – подхватил Платон Сергеевич. – Давай воздержимся от комментариев… и повода нервничать я пока тоже не вижу.