Сны. Боже, ему все еще снятся сны. Люди, машины, далласскаяполиция…

(полиция, далласская полиция была здесь сегодня утром, а тынапился так, что ничего не увидел, болван).

Сон. Кошмарный сон все это.

— Мистер Гарднер, с вами все в порядке?

— Ой! — вырвалось у него, а сердце учащенно забилось отиспуга.

Рядом стоял Бобби Тремейн, удивленно глядя на него… нонисколько не раскаиваясь, что напугал Гарднера.

— Гыыы, я не собирался пугать вас, мистер…

Именно это ты и собирался, и мне это отлично известно.

Парнишка Тремейн несколько раз моргнул. Он что-то услышал, —понял Гарднер и вспомнил, что забыл поставить защиту против подслушивания своихмыслей.

— Где Бобби? — спросил он.

— Я…

— Я знаю, кто ты. Я знаю, где ты находишься, — прямо передомной. Где Бобби?

— Ладно, я скажу вам, — нехотя произнес Бобби. Его лицопочему-то приобрело очень гордое выражение, и Гарду вспомнились времена, когдаон только начинал преподавать в университете. Он ходил тогда именно с такимвыражением лица.

— Конечно, расскажешь, — кивнул Гарднер. Через плечо онвидел приоткрытый сарай. Окна были открыты.

Он вспомнил, что в его сне тоже был сарай.

Во сне? Или все это происходило на самом деле?

Мальчик ошарашенно смотрел на циничное выражение лица Гарда.

— Мисс Андерсон получила солнечный удар. Несколько человекнашли ее возле корабля и отвезли в больницу. Вы спали.

Гарднер торопливо спросил:

— С ней все в порядке?

— Не знаю. Они все еще с ней. Оттуда никто не звонил. Никтоне звонил с трех часов. А в три я отправился сюда.

Гарднер обошел дом кругом. Он был уверен, что мальчик лжет ичто лжет он о причинах того, что случилось с Бобби. Но в его словахчувствовалась также правда: Бобби была больна. Он начал вспоминать, что емуснилось. Наверное, Бобби мысленно звала его. Звала…

— Куда это вы собираетесь? — раздался внезапно голосТремейна.

— В Дерри, в больницу, — Гарднер мотнул головой в сторонулужайки, где был припаркован пикап Бобби. Рядом стоял «додж» паренька. Потом оноглянулся на мальчика. Солнце отбрасывало на его лицо красно-белые отблески, иТремейн напоминал индейца. Гарднер вдруг понял, что уже никуда не собирается.Этот мальчик прибыл сюда именно для того, чтобы сообщить Гарду плохие новости,и ему нет необходимости ехать: кто-нибудь еще сообщит и все остальное.

— Я думаю, мисс Андерсон предпочла бы, чтобы вы оставалисьздесь и продолжали работу, — мягко сказал Тремейн.

— Ты думаешь?

— То есть, мы думаем. — Он гордо выпрямился. Бобби Тремейн,хейвенец. Бобби Тремейн — Вся Америка. Они так думают. Вот они и теряют зубы, аГард — нет.

Ладно, так для чего он здесь?

Чтобы стеречь меня. Чтобы они были уверены, что я на месте.Неважно зачем.

— Что ж, ладно, — спокойно сказал он. — Если вы все такдумаете.

Тремейн немного расслабился:

— Это действительно так.

— Тогда пойдем выпьем по чашке кофе. Я как раз собирался этосделать. У меня болит голова. А рано утром нужно вставать… — Он остановился иглянул на Тремейна:

— Ведь ты собираешься мне помочь, верно?

— Да… сэр.

Гарднер кивнул. Секунду он смотрел на сарай, освещенныйзелеными лучами. Тремейн посмотрел в ту же сторону и с трудом отвел в сторонуглаза.

В голове у Гарда зазвучала старая песня о зеленой двери.

И еще был звук. Четкий… ритмичный… чем-то знакомый… и чем-тонеприятный.

— Ладно, — повторил Гард, — мне пригодится помощь. Боббисчитает, что мы должны через две недели полностью закончить работу… тогда мысможем попасть внутрь.

— Да, я знаю, — безучастно кивнул Тремейн.

— Но это будет только с нами двоими.

— Да, но с вами всегда есть кто-то третий, — сказал Тремейни открыто улыбнулся. По спине Гарда пробежал холодок.

— Что?

— Да, именно так.

— Что ж, будем работать, пока Бобби не вернется.

— Пока не вернется, — согласился Тремейн.

Только он думает, что Бобби уже не вернется сюда никогда.

— Пойдем, — позвал он. — Кофе и пирожные.

— Звучит очень заманчиво.

Они вошли в дом, а сарай так и остался полуоткрытым. Когдаисчезло солнце, зеленый свет из сарая начал становиться все ярче и ярче,приобретая люминесцентный характер. Лучи этого света попали на пробегающую мимомышку, и зверушка умерла.

28 июля, четверг.

Около трех часов дня Батч Дуган проснулся в Дерри всобственной постели. Он сел на кровати и спустил ноги на пол. Он чувствовалсебя крайне невыспавшимся. Одежда, в которой он накануне ездил в Хейвен, лежалана стуле. Из нагрудного кармана рубашки торчала авторучка. Ему была нужна этаавторучка. Это единственное, что он сейчас понимал.

Он подошел к стулу, взял авторучку, уронив при этом рубашкуна пол, сел на стул и несколько минут невидящим взглядом смотрел в потолок.

Батча затащили в сарай Бобби Андерсон, и тольконезначительная часть его вышла оттуда наружу. Он потерял память и частичнорассудок. Он не мог бы сказать, как звучит его второе имя, и не помнил, какдоехал домой на арендованном Хиллменом автомобиле. И еще ему в голову сталиприходить разные идеи.

Он подтянул к себе лист бумаги и начал писать:

«Во вторник вечером я говорил людям, что не могу поехать наее похороны, потому что болен. Это было правдой. Но причина болезни не желудок.Я хотел предложить ей выйти за меня замуж, но боялся, что она мне откажет. Еслибы я решился тогда, она, возможно, была бы жива. С ее смертью жизнь для менятеряет всякий смысл.

Прошу простить меня за мою слабость.»

Он перечитал написанное и поставил подпись: «ЭнтониФ.Дуган.» Затем он отложил ручку и записку и некоторое время сидел, глядя вокно. К нему приходила идея.