— Что за черт?.. — прохрипел Березин, недоуменно таращась, то на меня, то на свечение. — Иван, он что, туда залез?

Нехорошие предчувствия стали овладевать мной. Даже в горле пересохло.

— Лешка! — прокричал я осипшим голосом. — Где ты?!

Прохоров не отозвался. Как вкопанные, мы стояли и не знали, что делать.

Сзади зашуршало — это нас догонял Холодов. Лицо его было очень озабоченное и серьезное.

— Что?.. — проговорил Холодов, отдуваясь. — Где он?

— Кажется, там… — произнес я.

— Ну, зачем?.. — как-то сдавленно произнес Холодов. — Что за ребячество, прямо!..

— А что? — вскинулся Березин. — Это опасно?

Он вдруг в два прыжка оказался возле Холодова и схватил его за отвороты плаща.

— Что теперь-то?! — со злостью выдохнул Березин ему в лицо и грубо встряхнул. — Что ты все молчишь как глухонемой?!

Холодов никак не ожидал такого поворота. Он ошеломленно выпучил свои бесцветные глаза и открыл рот, отчего стал похож на рыбу, выброшенную на берег.

— Мне надоело! — прорычал Березин и снова встряхнул его. — Ты нас сюда приволок неизвестно зачем… а теперь что?! Что теперь, я тебя спрашиваю?!

— Что эт-то значит?.. — вырвалось из Холодова. — Отпустите меня!..

— Саня, перестань! — сказал я. — Что ты в самом деле?

Но Березин не слышал меня. Он был напуган, он был зол. Он подтянул Холодова к себе вплотную и процедил:

— Может, ты желаешь туда? Вслед за ним? А то давай!..

— Иван… К-константинович… — запинаясь, вымолвил Холодов. — Скажите вы вашему… коллеге…

— Саня! — снова крикнул я. — Ну, причем здесь он? Он же тоже… Второй пилот!!! — рявкнул я раздраженно и тогда Березин остановился.

Он выпустил из рук Холодова и сник. С виска по щеке у него пробежала капля пота. Холодов обиженно засопел рядом. Я почувствовал внутри холодок. Я не знал, что делать. И самое паршивое, что этот Холодов, похоже, тоже не знал. Надо было принимать какое-то решение. И я так и не знаю до сих пор, какое бы я принял тогда решение, если бы в следующий момент не появился Прохоров.

Он возник в полной тишине, медленно проступив из свечения, словно изображение на фотографии, опущенной в проявитель. Он как будто вышел из облака. Я уже не помню точно, как он появился: сразу лицом к нам, или спиной, а потом уже развернулся. Он двинулся к нам, и каждый шаг, казалось, стоил ему огромных усилий, будто он шел на негнущихся ногах. Руки его безжизненно болтались вдоль тела, а на голове, почему-то, уже не было фуражки. Но самым странным было его лицо. Оно напоминало изваяние. Оно даже не было окаменевшим от шока или чего подобного, нет. Оно просто было лишено эмоций, как лица экспонатов в музее восковых фигур. Мы, потрясенные, смотрели, как он приближается, не в силах вымолвить ни слова. Не дойдя до нас каких-нибудь пять шагов, Прохоров упал плашмя, лицом в траву, словно подломленный.

В следующее мгновение в руке Березина появился пистолет. Он, наверное, и сам не понял, зачем вытащил его. Я поймал себя на том же порыве, но затем отдернул руку от кобуры. Какое, к черту, здесь могло быть оружие?! Помявшись в нерешительности, Березин спрятал пистолет обратно. Потом мы кинулись к лежащему Прохорову. Мы подхватили его за руки и ноги и стали выбираться обратно из ложбины. Прохоров был недвижим, и все время пока мы несли его, не издал ни звука. Глаза его были, тем не менее, открыты и устремлены куда-то к вершинам деревьев. Березин что-то рычал по дороге, но я уже не помню что. Холодов молчал. Я тоже молчал, в мозгу колотилась одна мысль: лишь бы с ним ничего не случилось! Только бы ничего не случилось!

Выкарабкавшись по склону из ложбины, мы снова остановились на ее краю. Прохорова мы прислонили спиной к стволу дерева. Он был жив и, на первый взгляд, нигде не пострадал. Если не брать во внимание его полнейшую неподвижность и очень странное выражение лица. Точнее отсутствие какого-либо выражения.

— Леша! — Я стал хлопать его по щекам. — Ты слышишь меня? Леша!

Прохоров медленно моргнул, не отрывая взгляда от неба, видневшегося среди кромок деревьев.

— Все, — вдруг отчетливо и ровно произнес он.

— Что? — Я даже подскочил. — Что ты говоришь?

— Все, — таким же бесцветным голосом повторил Прохоров. — Все значит все.

— Леша, с тобой все в порядке? — проговорил я растерянно. — Ответь, я прошу… Ты слышишь меня?!

— Слышу, — сказал Прохоров.

Рядом склонился Березин, утирая с лица пот.

— Как твое состояние? — спросил я.

— У меня его нет, — прозвучал странный ответ. Монотонный, безжизненный тон его голоса не менялся. — У меня нет состояния. У меня ничего нет. И меня тоже нет.

Мы переглянулись с Березиным.

— Ты идти можешь? — спросил Березин.

— Могу… — не сразу отозвался Прохоров. — Наверное. Но не хочу. А если не хочу, то, значит — не могу.

Березин нервно сплюнул на землю.

— Мы не понимаем, — с замиранием проговорил я. — Ты ногами можешь шевелить?

— Зачем? — произнес Прохоров. — С какой целью? Цели больше нет. Ничего больше нет. И никого больше нет. Все бессмысленно. Все.

— Тронулся, что ли?.. — прошептал Березин, облизывая губы. — Вот же, черт возьми!..

— Леша, что ты такое говоришь? — выдохнул я, теряясь. — Надо уходить, понимаешь меня?! Надо встать и идти!

— Идти некуда, — сказал Прохоров. — И незачем. Бесполезно. Несущественно.

— Спросите его, что там внутри… — робко вставил Холодов.

— Не лезь! — огрызнулся Березин.

— Что ты видел? — спросил я. — Можешь рассказать? Что там внутри?

— Там все, — ответил Прохоров после некоторой паузы.

— Что — все!? — выпалил Холодов, подвигаясь к нам.

— Все, значит — все, — снова сказал Прохоров. — Суть. Смысл. Все…

— Дохлый номер… — бросил Березин уныло.

— Чего — смысл? — спросил я. — Чего, Леша?

— Всего. Там смысл и истина. Все остальное — ложь. Все остальное ничтожно и глупо. Остальное — бессмысленно. И ненужно. Ненужно никому и ничему.

— О, господи боже!.. — вздохнул я и посмотрел на Холодова.

Он втянул голову и часто моргал. Березин мрачно косился то на него, то на свечение. Помнится, я пытался еще что-то выудить после этого из Прохорова, но он перестал отвечать так же неожиданно, как и начал.

— Ну что, Дмитрий Андреевич? — процедил я. — Как вы можете все это прокомментировать?

— Никак… — тихо отозвался Холодов. — Зачем он туда сунулся? Кто его просил…

— Давайте, мил человек, выкладывайте начистоту! — резко сказал я. — Я не прошу даже, а требую!