Я ухожу. Нет смысла больше здесь торчать. Сам реши, что делать с имуществом. Загляни туда, где твоя мать прятала свои заначки.

Б. К.

Берт Колдуэлл. Не отец, не папа. Теперь Джон знал это наверняка.

Выйдя наружу, он вынул несколько кирпичей из фундамента беседки, маминого убежища, где она любила читать, единственной достопримечательности на сером, заросшем бурьяном заднем дворе, и нашел в потаенном месте небольшой металлический ящик. Внутри находился конверт с десятью купюрами по сто долларов и документы на дом: отец взял на себя труд переписать его на имя Джона.

Джон стоял под высоким техасским небом, ветер трепал его волосы в этот холодный, хотя и солнечный День благодарения, но он ничего не чувствовал. Человек, называвшийся отцом, ушел из его жизни, вероятно, ушел навсегда. Сейчас у него в руке было все, что принадлежало Берту Колдуэллу. Сердце Джона охватила странная грусть. Когда-то этот человек любил его мать. У Джона сохранились смутные воспоминания, как его закаленный тяжелой работой на нефтяных вышках отец нежно обнимает ее, помнил его грубоватую любовь к нему. Их семья жила довольно счастливо. Но все это резко изменилось, когда Джону исполнилось четыре года, и теперь он понимал, что признание матери в супружеской неверности убило в Берте Колдуэлле мужа и отца, каким он мог бы стать для Джона.

А ведь все могло сложиться по-другому, если бы она призналась в этом только своему священнику.

Ступай себе с миром, папа.

Джон поставил кирпичи на место и отнес конверт с банкнотами и документы в дом. Деньги он потратит на расходы, а бумаги на дом отдаст в университет Лойола на хранение, пока не придет время расставаться со своим имуществом. Часть своих каникул ему придется посвятить тому, чтобы заколотить дом и перед отъездом отключить все коммуникации, — на этот раз уже навсегда, вдруг понял Джон и почувствовал, как больно кольнуло сердце.

Только вернувшись в кухню, он понял, что очень устал и хочет спать. На дорогу домой у него ушло двадцать четыре часа. Вчера после последней лекции его товарищ по занятиям кандидатов довез его на своей машине до Шривпорта, штат Луизиана. На свои последние деньги Джон купил билет и после четырех часов ожидания сел на автобус компании «Грейхаунд», который доставил его в Амарилло в семь утра. Поскольку Джон не получил ответа на свое письмо отцу, в котором сообщил о том, что собирается приехать на День благодарения, он позвонил домой, но ему также никто не ответил. Он передумал звонить Мейбл Черч, чтобы она забрала его. Когда дело касалось управления автомобилем, у тети Мейбл всегда возникали проблемы и она терялась, вливаясь в дорожное движение в Керси. Она бы ни за что не смогла найти автобусную станцию в самом сердце Амарилло в наиболее напряженные утренние часы, когда все едут на работу. Кэти уходила в «Беннис бургерс», а ее бабушку, мисс Эмму, хотя она и закрывала свою библиотеку на праздники, Джон все равно не мог просить об одолжении — ему не хотелось напрягать ее старенький ржавый «форд», чтобы тот проехал лишние пятьдесят миль и забрал его. Ему не оставалось ничего другого, как набросить на плечи свое пальто и отправиться в Керси пешком, положившись на Господа, чтобы тот помог ему на дороге и помог с попуткой, которая бы доставила его домой вовремя: он надеялся успеть к тете Мейбл на ужин по случаю Дня благодарения.

Джон ни о чем не беспокоился. Ранним утром было холодно, но с восходом солнца потеплело, а свежий воздух и тишина прерии были большим облегчением для него после долгих часов без сна в душном переполненном автобусе под чей-то храп, отрывистый кашель и плач детей. Он с удовольствием воспользовался возможностью оценить совершенство Господнего творения на просторах этой молчаливой местности. Осень в «Ручке сковородки» была его самым любимым временем года. Солнце, светившее на поменявшую свой цвет траву, превратило прерию в золотое море. От природы любознательная Кэти знала наизусть названия всех осенних цветов и цветущих кустарников «Ручки сковородки» и учила этому их с Треем. Куст индиго, полынь, желтые цезальпинии, желто-зеленая таволга… «Интересно, — подумал Джон, — помнит ли это Трей?» Она научила их массе вещей, о которых они никогда не слышали. Однажды он шел по кампусу мимо концертного зала и услышал доносившуюся из открытого окна мелодию пьесы Дебюсси «Лунный свет». Он остановился послушать, и все вокруг внезапно замерло. Он вспомнил, как Кэти играла им эту музыку на пианино в Первой баптистской церкви, пока они с Треем бросали друг другу футбольный мяч в центральном проходе между скамьями. Иногда она переходила на крещендо, и пущенный Треем мяч высоко взмывал вверх и парил, опускаясь точно в руки Джона, словно полет его был рожден гармонией этих звуков.

Интересно, а Трей, когда что-то неожиданно напоминает ему о Кэти, так же, как и он, переживает эти моменты, от которых по-прежнему замирает сердце? Вспоминает ли он когда-нибудь это волшебство?

Джон страдал из-за отсутствия своего старенького красного пикапа и необходимости везде передвигаться пешком, но только не в такие дни, как сегодня. Величавость осенней степи и ощущение присутствия в таком месте Бога наполняло душу глубоким спокойствием и укрепляло его в решении принять послушничество в конце года. Когда он поступил в университет Лойола, то сначала планировал закончить его, может быть, даже устроиться на какое-то время на светскую работу, прежде чем настанет час принять свои обеты, но теперь Джон чувствовал, что готов сделать первые шаги к вступлению в религиозную жизнь уже сейчас, до получения диплома. Он основательно обговорил это со своим духовным наставником, и тот в конце концов со вздохом произнес:

— Джон, я должен был бы попробовать убедить тебя не сжигать за собой все мосты, которые могли бы позволить вернуться к своим первоначальным целям, и обычно я так и делаю, но в твоем случае вижу, что выбор другого пути был бы для тебя жизненно важной ошибкой.

Таким образом, Джон подал заявление и был принят в программу послушничества, первую ступеньку лестницы для человека, выбравшего для себя путь иезуита. Задача первых двух лет заключалась в том, чтобы помочь послушнику — путем интенсивных размышлений, оценок и открытий — подтвердить свое желание вступить в Общество Иисуса. И только по завершении этого двухлетнего периода послушник должен принять обеты нестяжательства, смирения и целомудрия, чтобы начать следующие шаги по направлению к посвящению в духовный сан. А весь процесс формирования и становления нового священника обычно занимал от двенадцати до четырнадцати лет.

«Господи, Джон, — откликнулась Кэти, когда он написал ей о том, сколько лет потребуется для реализации его плана, — за это время ты мог бы получить диплом доктора!»

Первый семестр его подготовки начнется в январе. Он едва мог дождаться этого.

Он прошел уже приличное расстояние и начал уставать, когда молитвы его были услышаны и появился автомобиль. Рядом с ним притормозила полицейская машина, и стекло со стороны водителя поползло вниз.

— Как насчет того, чтобы подъехать, Джон? — спросил шериф Тайсон.