У Моргана все сжалось внутри, дыхание перехватило, как будто вокруг не стало воздуха. Кровь, казалось, заледенела, а лицо превратилось в мрачную, неподвижную маску. Сердце сковала мучительная боль.

Он не уберег Дженни. И не важно, что на самом деле он очень хотел спасти ее, не важно, что всю жизнь пытался искупить свою вину перед ней, – он был бессилен исправить что-либо в прошлом.

Вновь обретя дар речи, Морган кивнул Лили:

– Да, мисс Блэкмор, вы правы. Я не уберег ее.

С этими словами он резко отвернулся от девушки и направился к флигелю, так и не увидев раскаяния в ее потемневших глазах.

Лили проклинала себя за несдержанность.

Вы тоже не смогли уберечь свою драгоценную Дженни.

И как только она могла сказать такое?

Даже мудрые глаза предков, казалось, смотрели на нее с потемневших от времени портретов с упреком, когда она проходила мимо них в гостиную. Но еще больше, чем достойнейшие представители семьи Блэкмор, осуждала себя сама Лили. Морган доверил ей тайну, желая разделить с ней свою неизбывную боль, а она воспользовалась его доверием, чтобы не задумываясь бросить ему в лицо страшное обвинение. Лили закрыла глаза – ее пронзило чувство стыда.

Слишком долго бессердечные и жестокие люди окружали ее. Она ненавидела тех, кто был не способен понять чужую боль. А теперь сама уподобилась им. Она была страшно обижена на него и раздражена, потому и не сдержалась. Господи, какую ужасающую несправедливость она допустила!

Но если бы ее волновала только размолвка с Морганом, то все было бы еще не так плохо. Куда хуже то, что он мог оказаться прав насчет детей. До сих пор Лили в голову не приходило, что кто-то осмелится отнять у нее племянника и племянниц. Ведь сам Клод оставил их на ее попечение!

А если все-таки случится то, о чем говорил Морган? Неужели это действительно возможно?

При мысли о том, что она лишится детей, Лили похолодела. Она больше не надеялась, что Нью-Йорк когда-нибудь примет ее вновь. Но она любила Кэсси, а Кэсси любила ее. И Лили вдруг поняла, что не представляет свою дальнейшую жизнь без маленькой племянницы. Странно, но она также не в силах была вообразить, что сможет жить и без Роберта с Пенелопой.

Просто удивительно, что за столь короткое время она успела так сильно привязаться к детям! Только теперь, впервые осознав, что у нее действительно могут их отнять, она почувствовала, что ей будет плохо без недовольного ворчания Роберта и вечно кислого личика Пенелопы так же, как без ласковых улыбок Кэсси. Ну, почти так же, со вздохом мысленно поправила себя Лили.

А тут еще и Морган.

Лили снова закрыла глаза и глубоко вздохнула. – О, Морган, – еле слышно прошептала она, – почему ты стал значить для меня так много?

Шли часы, Лили с задумчивым видом бродила по комнатам, надеясь, что Морган вот-вот появится. Последние несколько недель он все время был рядом, готовый в любую минуту прийти на помощь. Стоило ей поднять глаза, как она неизменно встречала его вопросительный взгляд. «Но где же он сейчас?» – удивлялась девушка. Она очень хотела увидеть Моргана, хотя до сих пор не знала, что должна сказать ему.

Какие слова смогут загладить ее вину перед ним? Простого извинения, понимала Лили, будет недостаточно.

В конце концов она занялась уборкой своей комнаты, а потом принялась составлять список первоочередных дел по дому. Пора от залатывания мелких дыр перейти к серьезному ремонту Блэкмор-Хауса, решила девушка. К тому времени, как с уборкой комнаты было покончено, а первый лист исписан, солнце склонилось к горизонту. Морган, однако, так и не появился.

Лили бессильно опустилась в старое глубокое кресло в гостиной. На ней был ее любимый наряд – широкая юбка из тонкой ткани с затейливым рисунком, которую она купила, когда путешествовала по полной загадок Индии, и свободная, навыпуск блуза из мягкой, хорошо драпирующейся ткани.

При звуке чьих-то шагов Лили встрепенулась – она надеялась, что это Морган. Девушка знала, что Кэсси уже спит, Роберт закрылся в своей комнате.

Но в следующее мгновение в гостиную заглянула Пенелопа.

«Именно это мне сейчас и нужно, – подумала Лили, вздохнув, – услышать какую-нибудь колкость от Пенелопы».

– В чем дело, дорогая? – спросила она.

Девочка посмотрела на Лили. Ее маленькое личико было огорченным.

– Пенелопа! – На этот раз очень нежно окликнула племянницу Лили и привстала, чтобы подойти к ней.

Девочка, однако, так ничего и не ответила, а, опустив голову, отвернулась и убежала. Лили услышала, как она стала подниматься по лестнице. Скоро шаги Пенелопы затихли на втором этаже.

Стон разочарования и огорчения вырвался из груди Лили. Ну что же ей делать? Если она действительно хочет стать матерью этим детям, то должна заботиться о них. Повинуясь какому-то инстинкту, в существование которого никогда прежде не верила, Лили встала и направилась к лестнице. Ей было ясно, что Пенелопа хотела что-то сказать. Хорошее или плохое – не важно, но она непременно это выяснит, решила девушка.

Подойдя к спальне племянницы. Лили постучала.

– Пенелопа, – тихо позвала она.

– Уходи, – прозвучал в ответ голос девочки.

Честно говоря, Лили предпочла бы поступить именно так – немедленно уйти, но слова Моргана до сих пор звучали у нее в ушах. Уступить своему желанию – значило подтвердить, что он прав: она не способна быть хорошей матерью. И Лили решительно взялась за дверную ручку.

Пенелопа сидела у туалетного столика и расчесывала длинные волосы. Их глаза встретились в зеркальном отражении трюмо.

– Пенелопа!

– Что?

Сидевшая на пуфике Пенелопа казалась спокойной и умиротворенней. Она почти ничем не напоминала ту встревоженную девочку, которую Лили только что видела внизу, в дверном проеме гостиной.

– Ничего, – ответила Лили и почувствовала себя ужасно глупо. – Спокойной ночи.

Девушка вернулась в свою комнату, массивная деревянная дверь захлопнулась за ней. Как бы она хотела разрушить невидимый барьер, который разделял их с Пенелопой! Инстинкт подсказывал Лили, что, несмотря на внешнее нежелание девочки сблизиться с ней, в каменной стене непонимания, которой с самого начала окружила себя ее старшая племянница, появились трещинки. Иногда Лили это отчетливо ощущала. Но порой, как, например, только что в спальне Пенелопы, девушка с огорчением думала, что, должно быть, просто обманывает себя и все между ними остается по-прежнему. Пенелопа, как и Роберт, не хочет принять ее.

Лили задумчиво бродила по своей комнате, прикасаясь то к боа из птичьих перьев, то к ажурной шали. Взгляд случайно упал на драгоценную фарфоровую чашку. Как всегда, глядя на свое сокровище, Лили вспомнила о прошлом – счастливом и полном надежд. Теперь у нее больше не было ни счастья, ни надежд. Казалось, все это покинуло ее навеки.