Тишину нарушил жалобный вскрик. Я резко повернул голову — никто из моих товарищей не кричал. Но Фриссон от этого крика очнулся и принялся испуганно глазеть по сторонам. Сюэтэ снова рассмеялась.

Я посмотрел на нее и удивился: королева глядела не на меня, а куда-то вправо. И глаза ее горели восторгом. Она медленно кивнула:

— Славно. Славно. Еще, еще!

Снова послышался крик — глаза колдуньи сверкнули, как у знатока живописи, разглядывающего шедевр Пикассо... Нет, пожалуй, это больше походило на то, как эротоман глядит на порнографическую картинку. Заинтригованный, я повернул голову в ту сторону, куда смотрела Сюэтэ.

И поскорее отвернулся. Судя по тому, какие звуки издали мои товарищи, они совершили ту же ошибку.

Сюэтэ явно испытывала наслаждение, наблюдая за пытками.

К счастью, я не был знаком с, жертвой. Кто он? Негодяй, заслуживший такие муки? Или вояки Сюэтэ просто схватили случайного прохожего?

Королева обернулась ко мне, ухмыляясь во весь рот.

— Не правда ли, какой восхитительный отдых, чародей?

Последние два слова прозвучали с таким сарказмом... Честно говоря, мне было не до этого. Я боролся с подступающей тошнотой.

— А? Нет уж, спасибо, ваше величество, за такой отдых. Мне это больше напоминает работу.

Между тем пыточных дел мастер сменил орудие пыток, и его жертва снова закричала.

Физиономия Сюэтэ побагровела от ярости.

— А, так значит, ты считаешь, что ты лучше меня? Палач! — Она махнула рукой. — Развяжи узника! Попозже мы по-настоящему насладимся его страданиями! — Потом ведьма обернулась к двум прислужникам в черных масках и кожаных набедренных повязках. — Возьмите этого и бросьте его на стол!

Прислужники мерзко хихикали, мои друзья возмущенно кричали, а я только и успел подумать о том, что хоть на время избавил кого-то от боли.

— Защищайся, чародей Савл! — воскликнул Жильбер. — Не дай им овладеть тобой без боя!

Защищаться? Я пытался что-нибудь сочинить! Меня швырнули на стол. И здорово швырнули — можно сказать, дух из меня вышибли. Я не успел и глазом моргнуть, а они уже связали мне руки и сковали ноги кандалами. А потом ко мне подошел палач. Он сжимал в руках докрасна раскаленные щипцы. «Нет, конечно же, нет! Эти щипцы приготовлены вовсе не для меня». — Я зашевелил губами, но палач кивнул помощнику, и тот уколол меня в большой палец руки тупой булавкой. Я вскрикнул, и приготовленное стихотворение сразу же вылетело у меня из головы. Но зато я вспомнил другое:

Пальцы чешутся. К чему бы?

К посещенью душегуба.

Чей бы ни был стук —

Падай с двери, крюк!*[22]

Кандалы со звоном расцепились, и я соскочил со стола, при этом хорошенько врезав ребром ладони под дых палачу.

— Прошу прощения, но я сегодня очень занят. У меня свидание с...

Жильбер и Фриссон одобрительно закричали, а королева злобно уставилась на меня. Такого от меня она явно не ожидала. Лицо ее потемнело, и она рявкнула:

— Взять его!

Двое стражников прыгнули на меня и снова уложили на стол. Сюэтэ коротко кивнула в сторону моих товарищей, и другие ее прислужники быстро завязали им рты. Фриссон откинулся на спину, Жильбер пытался вырваться.

Я разозлился. И обрадовался своей злости. Королева мстительно хохотала, поглядывая на палача, который вернулся ко мне с каленым железом. Правда, оно было уже не такое красное. Палач поднес щипцы к моему лбу, кровожадно осклабившись.

Я смотрел на раскаленный пятигранный брусок железа, зачарованный настолько же, насколько и напуганный, всеми силами стараясь придумать стихотворение. И вспомнил:

Слезы для труса, для шута — мольбы,

Для слабой шеи есть петля и гладкие столбы.

...В королевском замке в темницу брошен он...

Холодное железо — властитель всех времен!*[23]

Железный пятигранник вдруг взял да и остыл прямо на глазах — остыл и почернел. Палач вскрикнул — не от страха — от разочарования. Сюэтэ же как-то странно задвигала руками и что-то прошипела — явно стихи, но в очень замысловатом размере. Брусок железа снова зарделся, а потом разогрелся добела. Палач тут же заулыбался. Да, Сюэтэ предвидела, что, как только к моему лицу приблизится каленое железо, я сразу произнесу какое-нибудь охлаждающее заклинание. А потом я как бы ослеп и почувствовал страшную боль — такой мне никогда не доводилось испытывать — во лбу. От боли отступили все остальные чувства, я перестал слышать испуганные крики товарищей, восторженные вопли Сюэтэ, не услышал даже собственного крика...

Но мало-помалу боль утихала, я стал что-то видеть и понимать, хотя страх сковал все мое тело. Я услышал, как Сюэтэ отдает распоряжения:

— Тихо, не спеши. Одна боль наложится на другую, и толку будет маловато. Пока он мучается от ожога, он не почувствует булавочных уколов.

Ничего себе советик? Нет, надо вопить что есть мочи, притворяться, будто бы я в горячке... На глаза мне попалось израненное тело Анжелики. Потом я увидел Жильбера, на скуле у которого расплылся кровоподтек, увидел Фриссона, распростертого на дыбе, прижавшего ко рту ладонь... из-под ладони капала кровь...

Что уж теперь злиться... Все мое существо переполнилось страхом, жутким страхом. Я боялся, что пытка может повториться. И я жалобно вымолвил:

— Пожалуйста... пожалуйста...

— О, какое же это удовольствие! — мурлыкала Сюэтэ. — И я буду наслаждаться твоими мучениями весь день и часть ночи, это точно. — Глаза ее вдруг полыхнули огнем, лицо перекосилось. — Тупица! Вздумал противиться моей воле! Теперь ты узнаешь, что бывает с теми, кто смеет ослушаться Сюэтэ! Теперь ты узнаешь, что это такое — умереть в мучениях!

Она взмахнула рукой, и пальцы мне пронзила жесточайшая боль. Я закричал. Потом боль немного утихла, мелькнула мысль: по крайней мере в последнее время я не грешил, так что хоть умру с надеждой попасть на Небеса...

Это понимание распустилось в моей душе прекрасным цветком. У меня не осталось ни малейших сомнений в том, кто я и откуда. Честно говоря, просто так подобные мысли мне бы и в голову не пришли — ведь я человек как человек, не лучше других, ничего особенного, и уж никак не праведник. Но состояние мое было подобно озарению. Я ощутил, как на меня снизошла благодать. Да, я не безупречен, но хороших поступков совершил более, чем дурных. Больше настолько, что Сатана не властен надо мной. А это означало, что Сюэтэ способна лишь истязать меня физически. А если уж говорить о колдовстве, то я мог при желании отразить любое ее заклинание.

Вот только бы найти верное заклинание! И произнести бы его!