Он последовал за сестрой, не удостоив отца взглядом. Эрнест отлепился от моих ног и побрел к спальням, но на полпути остановился и бросился в объятия Яниса, который изо всех сил сжал сына, зажмурился, вдохнул его запах. Я предпочла отойти от них. Вцепившись в кухонный стол рядом с раковиной, я старалась не слышать их разговор, но для этого мне пришлось бы заткнуть уши. Янис шептал Эрнесту, что все уладится. Интересно, откуда ему это известно? Эрнест рассказывал Янису, что Жоаким всякий раз повторяет, будто у них больше нет папы, он о них забыл и плохо обошелся с мамой. Янис отвечал, что любит нас четверых больше всего на свете, извинялся, что испортил нам жизнь, не делал для нас то, что должен был. Потом я услышала, как он просит сына пойти к Жожо и Виолетте, потому что ему надо поговорить с мамой.

— Вера? — позвал меня Янис через какое-то время. Я оглянулась. Он стоял по другую сторону кухонного острова. Нас разделял этот кусок дерева, выпиленный, отполированный, собранный его собственными руками, тот самый кусок дерева, за которым мы приняли множество решений, на который Янис меня не раз сажал, где он целовал меня, помогал детям рисовать и работал — себе и нам на погибель — над проектом концепт-стора. И вот теперь этот кусок дерева шириной в какой-то жалкий метр вдруг стал непреодолимой преградой.

— Зачем ты явился? — рявкнула я.

Как обычно, нападение — мое любимое оборонительное оружие.

— Я даже не собирался с ними разговаривать. Я просто хотел увидеть их. Увидеть вас.

— Ты что, прятался за углом, шпионил за ними? Совсем свихнулся?

Он отвел глаза.

— Я не в первый раз прихожу к школе.

Я шарахнула ладонью по столу. Янис дернулся, он не привык видеть меня такой агрессивной.

— Да ты что? Ты за нами подглядываешь? Не могу поверить! И сколько это продолжается?

— Да нет же, просто я по ним скучаю, и по тебе скучаю.

— Ты, ей-богу, обезумел! Превратился в грязного вуайериста, или что? А у тебя не мелькнула мысль, что они могли заметить тебя, а ты бы это прозевал? И что бы с ними тогда было?

Он совсем сник.

— Не подумал? Так я тебе сейчас скажу. Это разбило бы им сердце!

Он тяжело дышал, его руки дрожали.

— Прости. Я сам не понимал, что делаю.

— Что-то это стало с тобой случаться слишком часто. Ты перестал что-либо понимать. Перестал отвечать за себя. И при этом рассчитываешь, что я снова буду доверять тебе? Да мне теперь будет постоянно чудиться, что ты стоишь где-то у меня за спиной!

— Я что, не имею права беспокоиться о вас? — взвился он. — О тебе?

— Твое так называемое беспокойство не помешало тебе затолкать нас по уши в дерьмо!

Он вцепился в столешницу. Его руки показались мне еще больше, чем я помнила, они были сплошь покрыты порезами, мозолями и шрамами. Он вздохнул:

— Я хотел узнать, что у вас происходит, по-настоящему узнать, и единственное, что я придумал, — подождать их у выхода из школы.

А я считала, что Тристан сообщает ему все наши новости.

— Надеюсь, тебе не взбрело в голову, что я способен причинить вам вред?

Голос его сорвался, ему было явно очень больно.

— Осознанно — наверное, нет. Но ведь ты сейчас сам на себя не похож. Ты пугаешь меня, Янис.

Он сгорбился, провел рукой по лицу:

— Вера, клянусь тебе, я пашу как ненормальный, чтобы исправить все, что наворотил.

Я закатила глаза:

— Что за чушь! Уверена, ты целыми днями накачиваешься пивом и ничего не делаешь.

Он грустно хмыкнул:

— После моего вранья, да еще с моей теперешней жуткой рожей, неудивительно, что ты мне не веришь. Но я говорю правду, я работаю день и ночь, и я тебе это докажу.

Его слова звучали так искренне!

— Не приходи больше к школе. Пока не приходи. Я не хочу еще раз пережить такой шок, как сегодня.

— Вера, я себе это позволил только потому, что ты опаздывала, иначе я бы…

— Ты что, хочешь сказать, будто во всем виновата я?

— Конечно нет! Я еще не сошел с ума! У наших детей не могло быть лучшей матери, чем ты. Просто мне было больно смотреть, как они вот так стоят и ждут за забором, к тому же на улице холодно, и я подумал, что дома им будет лучше. Но я больше не стану так поступать, если ты считаешь, что это им вредит.

Я отвела взгляд.

— Ладно, попрощайся с ними и иди.

— Хорошо, как скажешь.

Виолетта разрыдалась, услышав, что Янис уходит. Он взял ее на руки и стал что-то шептать на ухо, поглаживая по спине. Скорее всего, это ее успокоило, всхлипы прекратились. Но она продолжала цепляться за папу.

— Пойди к маме, — велел он. — Она тебя обнимет и крепко поцелует, и все будет хорошо.

Он вырвался из ее объятий и отдал мне дочку. Мы переглянулись, и я едва не капитулировала. Мне захотелось попросить его остаться, захотелось снова поверить в него. Я сцепила зубы, чтобы не поддаться искушению. Слишком долго — с тех самых пор как ушел на вольные хлеба — Янис водил меня за нос с помощью таких вот взглядов. Больше я так легко на удочку не попадусь. Янис направился к мальчикам, Жоаким с вызовом посмотрел на него.

— Продолжай заботиться о маме, Жожо, — попросил его отец.

Жоаким отвернулся, а Янис присел на корточки перед Эрнестом, погладил его по щеке, по рукам.

— До свидания, папа.

— Слушайся старшего брата. Ладно?

— Обещаю.

Он поднялся, сделал шаг по направлению ко мне, спохватился и горько вздохнул.

— Вера, если я понадоблюсь, я всегда готов. Больше я тебя не разочарую.

Он посмотрел на каждого из детей по очереди, заставил себя подмигнуть им и открыл входную дверь. Закрыл он ее очень осторожно, почти бесшумно. Янис, ставший тихим!.. Я едва сдержала рыдание. Этой ночью нас всех ждет беспокойный сон.

Однажды утром несколько дней спустя, когда я проснулась и спустила ноги на пол, меня закачало. Это совсем не напоминало усталость, накопившуюся в последние недели, нет. Видимо, обычная простуда, которой наградили меня дети, приняла тяжелую форму. Однако и речи быть не могло о том, чтобы поддаться недомоганию и остаться в тепле под одеялом. В прежние времена я бы позвонила Люсиль и предупредила ее, что заболела, а она бы ответила «нет проблем, придешь завтра, когда станет лучше». Янис несколько раз за день забежал бы домой, соорудил бы мне грог, притащил «девчоночьи», как он их называл, журналы, а назавтра я бы уже отправилась на работу, пусть и с заложенным носом, но уже без температуры и без угрозы осложнений. Сегодня же надо было выкручиваться без помощи этих милых ритуалов. Во-первых, уже невозможно заставлять Люсиль прикрывать меня и работать целый день в одиночку, она и так делает для меня достаточно много. С тех пор как Янис не живет с нами, она мирится с моими опозданиями, уходами раньше положенного времени и перепадами настроения, что само по себе нелегко. Во-вторых, нужно заниматься детьми.