– Ничего, что-нибудь придумаем. – Он запечатал письмо в пластиковый пакет. – Успокойся. Кто знает, вдруг сегодня твой брат будет в разговорчивом настроении.

* * *

«Да, чудеса случаются, – подумала я, – но только не в такой серый день, как этот». Когда мы вышли из машины, пошел град. Мы почти бегом бросились через площадь, и градины больно бились мне в шею. Тысячи крошечных метеоритов обрушивались с неба. Когда мы наконец добежали до дверей клиники, я походила на утонувшую крысу. И, как назло, единственный человек, кому я не хотела бы попасться на глаза в таком виде, уже маячил в коридоре.

Мать с неодобрением посмотрела на мои мокрые волосы и выцветшие джинсы.

– Элис, дорогая, разве ты не на работе?

Мать страшно гордилась тем, что ни разу не пропустила и дня в своей библиотеке. Это было ее спасением. Пока она исполняла там свой долг и следила за порядком, хаос был уделом других.

– Я же сказала, мам. Полиция временно оберегает меня.

Ее внимание тотчас переместилось на Альвареса. Светлые глаза моментально произвели все нужные вычисления. Не считая всклокоченной шевелюры, он прекрасно вписывался в жесткие рамки ее требований. Пальто дорогое, хорошо скроенное. Приличные черные кожаные ботинки.

– И кто вы такой? – она протянула руку.

– Альварес, – он на секунду задержал ее руку. – Я вам искренне сочувствую по поводу вашего сына, миссис Квентин.

Похоже, он ей понравился с первого взгляда. Она предпочла бы и дальше строить ему глазки, вместо того чтобы заниматься неприятными вещами, ради которых, собственно, и приехала сюда.

– Ты уже видела Уилла, мама? – спросила я.

Ее внимание с неохотой вернулось ко мне, будто я испортила ей некую романтическую встречу.

– Нет, моя дорогая. Некто по имени доктор Чадха встретится со мной в десять часов.

– Боюсь, что в таком случае ждать придется долго. Хари вечно опаздывает.

– Пойдемте с нами, миссис Квентин, – сказал Альварес, продемонстрировав свои лучшие манеры. Он слегка наклонил плечи вперед, будто собрался отвесить поклон. – Одной вам будет тяжело видеть вашего сына.

Мать изобразила улыбку страдалицы:

– Он так мучается, бедняжка. Ужасно, когда не можешь помочь собственному ребенку.

Я едва сдержалась, чтобы не сказать ей, что мой брат мучается вот уже много лет, но она почему-то не слишком-то торопилась ему помочь.

Энджи уже ждала в палате, опередив нас. Словно невесомый эльф на мухоморе, она устроилась на стуле рядом с кроватью Уилла и старалась ничего не упустить. Похоже, ее присутствие Уилла совсем не беспокоило. Он крепко спал. Лицо бледнее подушки. Под глазами залегли черные круги. Медсестра убрала одеяло. Левая нога от лодыжки и до бедра была закована в гипс. Из правой торчали металлические спицы, удерживающие кости на месте.

Кожа блестящая, в пятнах кровоподтеков. Улыбки матери как не бывало. Для такого брезгливого человека, как она, видеть это сродни подвигу. Я даже на миг прониклась к ней сочувствием.

Помнится, по утрам, когда я еще не ушла в школу, она стояла перед зеркалом в спальне и расстегивала пуговицы ночной рубашки, чтобы рассмотреть полученные накануне синяки, что фиолетовыми кляксами расползались на груди и плечах. С тех пор она не переносит вида чужих увечий.

Альварес отдернул шторы, и на лицо Уиллу упала полоска света. Брат тотчас заморгал и открыл глаза. Похоже, он пришел в себя. Он посмотрел на мать, на меня, потом его что-то испугало.

Может, причиной стал неожиданный свет или фигура Альвареса в углу, но он неожиданно выпучил глаза, а на исхудавшем лице напряглась буквально каждая мышца. Затем брат закричал и принялся махать руками, будто пытался что-то разбить.

Энджи посмотрела на Альвареса:

– Его что-то расстроило. До этого он был тихий, как мышка.

– Наверное, нас слишком много, – сказал Альварес и отступил от кровати.

– Успокойся, мой мальчик, – проворковала мать.

Она потрогала его руку, но он стряхнул ее пальцы. Крик теперь скорее напоминал рычание. Я заставила себя сидеть спокойно. Рано или поздно истерика утихнет. В наш организм встроен предохранительный клапан. Уровень кортизола[56] падает, чтобы затем взлететь снова. Паника пробегает по нам волнами.

– Все в порядке, Уилл. Ты в безопасности, – сказала я, скорее для собственного самоуспокоения, но, по всей видимости, он меня услышал. Вопли сменились хныканьем. Брат потянулся к моей руке, а когда нашел ее, то сжал пальцы с такой силой, что мне стало больно. Я вздохнула с облегчением, когда он разжал свои.

– Ты не знаешь, что я увидел, – прошептал он.

– И что же ты увидел, Уилл?

Он прохныкал и зажмурился, будто ему было страшно вспомнить.

– Если хочешь, можешь шепнуть мне на ухо, – предложила я.

Спустя несколько мгновений его губы шевельнулись, но он говорил так тихо, что я ничего не услышала. Тогда я придвинулась к нему ближе и смогла разобрать его бормотание.

– Дьявола, – пробормотал он, а потом его взгляд скользнул к окну. – Все ангелы куда-то исчезли.

– Это лекарства, которые ты принимаешь. Честное слово, здесь ты в безопасности.

Я выглянула в окно. Низкую крышу морга загораживали деревья. У меня больше шансов получить объяснения от жертв, лежащих в тамошних холодильниках, чем от родного брата. Мать застыла все в той же позе у стены. Лицо ее скорее напоминало маску, на которую кто-то густым слоем наложил косметику.

Она словно провела все утро перед зеркалом в ванной, рисуя себе улыбку. Возможно, мне полагалось обнять ее, сказать пару слов утешения, но у меня не было сил. Я обернулась. Альварес уже куда-то испарился. Наверное, отправился на поиски медсестры, когда Уилл начал биться в истерике. Энджи как мышка сидела в углу. Но для Уилла уже больше никто не существовал. О чем-то он разговаривал сам с собой, закрывая ладонями глаза, как в прятках.

Хари опоздал на целый час, но моя мать в кои-то веки не стала возмущаться. Такой эффект на нее производили только врачи и адвокаты. К ним она относилась с неизменным пиететом, в ее глазах они были сравнимы с младшими членами королевской семьи.

– Как твои дела? – спросил меня Хари. Шоколадные глаза буквально сверлили меня насквозь. Я бы отдала все на свете, чтобы перевести стрелки назад: вновь оказаться у него в кабинете и поглощать липкие пирожные.

– Терпимо. Куда больше меня волнует состояние брата.

– Именно за этим я сюда и пришел. Чтобы увидеть, чем я могу ему помочь.