Но, если я сумею пройти через это, обещаю, я сделаю все, что в моей власти, чтобы наша жизнь была счастливой, и постараюсь стать тем, кто тебе нужен.

Я люблю тебя, Никки.

Хьюз.

Хьюз сложил бумагу втрое и убрал в нагрудный карман. Вернул карандаш и взял еще кофе у девушки. Зимнее солнце теперь отливало бледным серебром. Написав письмо, он почувствовал себя легче, но мысли его снова и снова возвращались к Еве. Он покинул ее без единого слова. Он вспоминал тот момент вечером накануне, когда внезапно понял, что знает ее. Хьюз потер глаза. Нужно вернуться и объяснить ей, что это ошибка. Они слишком много выпили, увлеклись. Им было одиноко, и лишь одиночество свело их. Он не сможет стать тем, кем хочет, если не сделает этого. Но его это ужасало, пугала перспектива посмотреть ей в глаза и заявить, что все это ничего не значило.

Он поднялся, вышел из столовой и двинулся мимо магазинов. Одни витрины стояли заколоченными, другие с надеждой заманивали публику, давно потерявшую интерес к покупкам. Хьюз зашел в какой-то магазинчик и выбрал пару ярко-красных перчаток из телячьей кожи для Ник. Отошлет ей, но не с этим письмом. Может, позже, ко дню рождения.

Хьюз понял, что находится у Гайд-парка, голые ветви чернели на фоне неба. Он сел на скамейку и принялся наблюдать за людьми. У дерева стояла парочка: солдат, прислонившись спиной к стволу, прижимал к себе девушку. Хьюз вспомнил, что сегодня канун Нового года. Еще надо позаботиться о ночлеге в Красном Кресте. Займется этим после того, как повидается с Евой. Этот разговор больше нельзя откладывать. Он поднялся и торопливо направился в «Кларидж».

Звонить в номер снизу он не стал. На сей раз у лифта он не мешкал, быстро вошел и нетерпеливо ждал, пока лифтер тянул цепь. Пусть все закончится как можно скорее.

Постучал в дверь номера 201. Ева открыла и застыла в проеме. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, затем она посторонилась, впуская его.

— Не знала, вернешься ли ты, — сказала она.

Это было не обвинение, просто констатация факта, и Хьюз понял, что для него не важны ни письмо, ни война, ни попытки стать лучше. Важно было лишь то, что он чувствовал рядом с ней.

— Я тоже не знал. Но я здесь.

— Да. — Ева обняла его. — Ты здесь.

Когда совсем стемнело и объявились «Фау-2», чтобы устроить праздничные фейерверки, Хьюз высвободился из объятий спящей Евы и выбрался из постели. В темноте он отыскал стул, на спинке которого висел китель, сунул руку в нагрудный карман. Вытащил письмо, погладил бумагу, точно это прикосновение могло что-то подсказать. Затем прошел в ванную и включил свет. Еще раз перечитал письмо к Ник, разорвал его и спустил в унитаз. Он смотрел, как белые клочки исчезают, утягиваемые водоворотом. Выключил свет и вернулся в постель.

После звонка Ник и ее рассказа про мертвую девушку и смятение в Тайгер-хаусе Хьюз не мог думать ни о чем другом. Снова и снова он прокручивал ситуацию в голове — и по дороге к Вудс-Хоул, и позже, когда пил кофе в призрачном освещении верхней палубы. Он едва поспел на последний рейс, паром «Королева Острова» отчалил ровно в тот миг, когда солнце скрылось из виду и океан с небесами начали быстро погружаться в сумеречную ирреальность.

Ник велела сделать так, чтобы Эйвери немедля явился на Восточное побережье и помог Эду и Хелене. Но Хьюз не желал, чтобы тот приезжал. Он надеялся убедить Эйвери вызвать жену и сына к себе. Но Эйвери, как обычно, нес околесицу, и толку от него было мало.

— Это закаляет характер, — заявил он, выслушав рассказ Хьюза о найденном теле.

— Сомневаюсь, что такое может закалить характер, — возразил Хьюз. — Мне кажется, ты не понимаешь. Хелена очень расстроена, и мы считаем, что будет лучше, если они вернутся к тебе.

— Думаешь, будто знаешь, что лучше для моей семьи?

— Я этого не говорил. — Хьюзу хотелось треснуть трубкой о стол. Он с трудом сохранил самообладание. — Но ты далеко и, возможно, недостаточно хорошо понимаешь ситуацию.

— Что ты хочешь сказать? Что я не забочусь о своей семье? Я далеко, как ты выразился, потому что я тружусь ради моей семьи. Все, что я делаю, я делаю ради Хелены и сына, чтобы они познали жизнь, не скованную унижением, условностями и рабством. Разумеется, я не рассчитываю, что ты это поймешь.

— О господи, Эйвери, не будь ты таким дураком. Ник волнуется. Если ты не хочешь, чтобы они возвращались в Лос-Анджелес, то приезжай сам на Остров, хотя бы на неделю, если не можешь уехать на более долгий срок.

Он помолился, чтобы Эйвери отверг его предложение.

— Сейчас это никак невозможно. У меня критический момент в работе.

Хьюз промолчал.

— Но, — сказал Эйвери, внезапно воодушевляясь, — если захочешь прислать денег на билет на самолет…

— Иди ты к черту, — ответил Хьюз и швырнул трубку.

Ник с самого начала была права насчет Эйвери. Он просто жулик, он пытался выжать из них деньги с того самого момента, как женился на Хелене. Помимо всего прочего, Хьюзу нравилось в Ник то, что черта с два она даст этому человеку хоть медный грош. Его жена обладала силой, с которой следовало считаться, и в такие моменты, как сейчас, он благодарил за это небеса.

Поскольку Эйвери умыл руки, Эд становился проблемой Хьюза. К тому времени, когда показался маяк Виньярд-Хейвена, у него уже имелся план действий, по крайней мере, его начало. Он должен придумать нечто такое, что удержит Эда подальше от дома. Хьюз когда-то состоял в бойскаутах и помнил, как его поглощали и выматывали эти занятия. В лучшем случае они окажут хорошее влияние на мальчишку, в худшем — займут его до конца лета. А пока Хьюз останется в Тайгер-хаусе и проконтролирует происходящее.

Неизвестно, причастен ли Эд к убийству этой девушки. Возможно, он что-то знает, а может, и нет. О чем-то более серьезном Хьюз даже думать не хотел. Но после эпизода в начале лета он понимал, что Эд не просто не умеет себя вести. Мальчишка опасен.

Спускаясь по трапу, он увидел Ник. Она стояла, прислонившись к машине, ветер из гавани раздувал вокруг ног зеленое платье. Она была очаровательна. С годами она стала лишь красивее, фигура обрела чеканность. Как же он мог этого не замечать? От этой мысли его накрыла печаль.

Ник курила, обхватив себя одной рукой и стиснув ладонью плечо, точно замерзла. Он поставил чемодан и обнял ее.

— Ты совсем замерзла, — сказал он, ощущая прохладу ее кожи.

— Тут зябко, — ответила она, уткнувшись ему в шею.

— Садись. Я поведу.

Хьюз положил чемодан в багажник и направился к водительскому месту.

— Ты останешься? — спросила Ник.

— Да.

— Хорошо, — сказала она и снова закурила.

Ник молчала, пока он выезжал из Виньярд-Хейвена.