На полке над кроватью, точно так же, как и целую вечность назад, расселись три куклы: одна настоящая, с длинными вьющимися волосами, а две – самодельные. Мама и бабушка были тогда очень бедны, и денег на дорогие подарки у них не было. Но этих самодельных кукол Эва любила больше всего на свете. А еще – книжки со сказками, которые лежали сейчас рядом с куклами.

– Вы… вы просто необыкновенные! Спасибо вам!

– Это твоя комната. Она всегда будет тебя ждать, – сказала пани Анна, сама такая же взволнованная, как и дочь.

– А скоро и вся квартира станет твоей, – добавила бабушка. – Потому что мы с мамой решили переписать ее на тебя.

– О нет, нет, – решительно возразила Эва. – Ни в коем случае! Мое место на земле – это мой Земляничный домик, а если бы у меня была еще и Кошикова – я бы чувствовала себя как на рыбах.

– На рыбах?! – Витольд широко раскрыл глаза, его, как и других, сильно удивило такое сравнение.

– Ну, враскорячку. Одна нога там, вторая здесь. А я хочу уверенно, обеими ногами стоять на своем кусочке земли. В Земляничном доме. Понимаете?

– А я говорила, что она не согласится, – подвела итог пани Зося, поворачиваясь к дочери. – Так что, Анна, ты получишь эту квартиру, хочешь ты того или нет. Я понимаю, что тебе хочется убежать от ответственности, но пора уже повзрослеть и взять свою жизнь в собственные руки.

– Мамуся…

– И никаких «мамусь». Отныне я твоя квартирантка. Хотя от арендной платы можешь меня освободить, – с улыбкой сказала бабушка. – Анджейка сказал тебе, что мы нашли отца Сесилии? – теперь она повернулась к внучке, меняя тему.

Глаза у Эвы блеснули.

Тут же с возмущением вмешалась Анна:

– Опять ты со своим «мы нашли»! Это я нашла вообще-то!

– Ладно, скажу иначе: нашелся отец той писательницы.

– И что?! Ну? Куда пропала Сесилия?

– Она… ее нет в живых.

– Ох…

– Она погибла в Афганистане.

– Ох!

– Пан Ян О’Коннор дал согласие на издание «Последнего первого дня». И он приглашает издателя, то есть тебя, Эвуся, в Дублин, чтобы обговорить условия и подробности договора.

– Меня? И речи быть не может. Я никогда не была за границей!

– Ты же только недавно вернулась с Канарских островов, – напомнил ей Анджей.

– Это была путевка! Меня привезли, накормили, отвезли обратно. А тут… я даже не знаю, какая валюта в Ирландии!

– Евро. И представь себе – там говорят по-английски. И довольно давно они покончили там с холерой и чумой. И даже руки моют перед едой! – ерничал он.

– А как я найду отель?

– Ты зарезервируешь себе номер.

– Но туда тоже надо как-то доехать!

– Можно взять такси.

– Сколько нужно дать таксисту на чай, чтобы он не вывез меня куда-нибудь в безлюдное место и не изнасиловал там?

– Детка, но это же Ирландия, а не Чечня! Вот в Чечню я бы тебя ни за что не отпустил, даже если бы ты на коленях передо мной стояла!

– В Чечне хоть говорят по-русски, это же славяне, – буркнула Эва плаксиво.

– Пожалуй, с этими славянами тебе лучше не связываться. И вообще – ты же по-русски ни в зуб ногой, зато по-английски говоришь довольно бегло, не так ли, пани филолог-романист?!

– И ты тоже. Вот и лети вместо меня.

– Я занят…

– А я на восьмом месяце беременности! Что будет, если я рожу в самолете?!

– Будет чистая прибыль, – невозмутимо ответил Анджей. – Ребенок твой всю жизнь сможет бесплатно летать Ирландскими авиалиниями.

Ему нравилось дразнить Эву.

Не найдя достойного ответа, что ей, честно говоря, вообще редко удавалось, Эва ограничилась уничтожающим взглядом в его сторону, который он, разумеется, даже не заметил.

– И кстати, я помню, ты еще совсем недавно собиралась совершить большое концертное турне в компании Стинга и Мадонны – по сравнению с этим путешествие на задворки Европы должно тебе казаться просто легкой и приятной прогулкой!

– Ирландию называют «тигром» Европы, если уж на то пошло! – возразила Эва: она почему-то вдруг почувствовала себя обязанной защищать честь родины своего нового автора.

– Облезлым кончиком хвоста тигра Европы, если уж на то пошло! – подкинул дров в огонь Анджей.

– Сам ты облезлый хвост! – Она аж задохнулась от возмущения.

– Когда ты летишь? – спросил он невинно.

– Да хоть завтра!

– Вот и договорились! – И он, довольный, широко улыбнулся.

Правда, поездку в Ирландию, которой она страшно боялась, как и всего нового, но того, с чем придется смириться (например, как Витольда), ей пришлось отложить на неделю, потому что завтра был крайне важный день для них всех: пересадка костного мозга у Каролины. Именно из-за этого Анджей вообще-то и хотел отправить Эву на другой конец света – он слишком волновался и переживал сам, а теперь ему надо было успокаивать ее и вселять уверенность в хорошем исходе дела.

Но Эва не дала себя убедить и на следующий день, невыспавшиеся и хранящие молчание, они ехали в больницу.

Каролина сидела за столиком и что-то писала в тонкой тетрадке.

Когда они появились в дверях, она подняла глаза и с усилием улыбнулась.

У Эвы при виде худой, почти прозрачной подруги защемило сердце.

– Господи, сколько ты весишь, крохотуля?!

– Достаточно она весит, – перебил ее Анджей решительно. – Лекарства хорошо помогают. И вообще Каролина выглядит гораздо лучше, чем еще неделю назад.

– Потому что я чувствую себя гораздо лучше! Это уже сегодня! Сегодня может кончиться этот кошмар. И сегодня начнется моя новая жизнь. Это просто потрясающе! И все это благодаря тебе, Эва Злотовская, – добавила она со значением и тут же продолжила: – Я буду молиться, чтобы мой новый костный мозг рос, рос и рос. И исцелил меня.

Она улыбнулась, и улыбка ее была такой же сияющей, как когда-то.

– Так держать, – пробормотал Анджей. Он еще никогда в жизни так не волновался, как сегодня. – Когда они поставят тебе капельницу?

Да, Каролину ждала еще одна, последняя химия, которая должна была уничтожить все клетки, и здоровые и больные, и которая была очень и очень тяжелой. Это будет нелегко, ох как нелегко, особенно в том состоянии, в котором находилась Каролина. Но врачи знали, что делали. Они не стали бы так рисковать, если бы победа над страшным недугом не была столь близка.

Эта мысль грела Эву следующие несколько часов, когда ее подругу забрали наконец на операцию, и потом, когда та лежала без движения, словно мертвая, в боксе, а они, Анджей и Эва, могли только смотреть через стекло, сжимая кулаки от собственного бессилия, как она снова пытается бороться за жизнь.