Вырвавшаяся резкость оказалась неожиданной для нее самой, и ответная усмешка матери сочилась едва уловимым capказмом.

— Неужели? А что думает капитан Брейден? Пальцы Анжи судорожно стиснули ножку бокала.

— Не имею ни малейшего представления и не желаю знать.

— Правда? А мне казалось, его суждение тебе небезразлично. Вроде бы вы были… так близки…

— Намекаешь на интимные отношения между нами, матушка?

— Не знаю, Анжелика. Похоже, у тебя готовы ответы на все вопросы. Может, сама объяснишь, что я имею в виду?

— Обстоятельства нашего путешествия сблизили нас с многими людьми. Я часто спала под одним одеялом с Бетт, но мы не щупали друг друга в темноте.

— Анжелика! Твое замечание крайне неуместно, если не сказать — вульгарно.

Анжи пожала плечами, разозлившись на мать за то, что та откровенно высказала, что думала, и на себя. Противно, когда правда глаза колет!

— Да что это с тобой?

Миньон подалась вперед, сжав губы, словно боялась взорваться. Прошло несколько минут, прежде чем она немного пришла в себя и тихо прошипела:

— С тех пор как мы приехали в Америку, ты ужасно изменилась. Стала совсем чужой! Я совершенно тебя не знаю!

— Весьма справедливо, поскольку я сама себя не знаю. Неожиданно откровенное заявление девушки немного смягчило гнев и ее собственный, и Миньон, и обе уставились друг на друга с чем-то вроде сожаления. Но тут Миньон прижала ладонь ко лбу и горестно промолвила:

— Ах, малышка моя, что с тобой сделали? Боюсь, это моя вина. Не сумела настоять на своем, принимала опрометчивые решения.

Она отняла руку и выпрямилась, словно только сейчас осознав, что они в ресторане, на виду у посторонних, хотя зал был почти пуст.

— Возможно, мне следовало разрешить тебе встретиться с отцом много лет назад. Тогда в тебе не горела бы столь неукротимая потребность оказаться здесь. — Вероятно, но не думаю, чтобы это помогло, мама. О, попытайся понять, хотя я не слишком сильна в объяснениях… Просто с детства мечтала оказаться именно в такой стране, хотя, должна признать, она куда сильнее пугает меня, чем я предполагала. Но все же здесь чувствуются возможности… царит атмосфера независимости и свежести, о существовании которой я не подозревала. Поверишь, у меня такое чувство, словно… словно кто-то зовет меня… манит…

Лицо Миньон побелело, а глаза превратились в серые камешки: темные зрачки, расширившись, поглотили голубизну.

— Анжелика… ах, какой кошмар! Иногда ты так напоминаешь отца! У меня в ушах звучат те же слова… только сказанные им, что эта страна зовет его… Он никогда не понимал, почему я не испытываю то же самое! Он так и не увидел того, что видела я: дикарей, постоянную опасность, страх, жару, пыль и примитивную жестокость, окружавшую нас. Помнишь, что ты переживала во время нападения вблизи форта Стоктон?

— Да, конечно. Я смертельно напугалась.

— Именно это чувство ты будешь испытывать изо дня в день, из часа в час. Даже по ночам будешь ждать, когда они придут, ворвутся в дом и ринутся на тебя, как ястребы. Ужасающее зрелище, Анжелика! В ушах звенят их безумные вопли, мелькают зверские раскрашенные физиономии… летяг стрелы, свистят пули… о, они умеют владеть оружием! Ты не заснешь из опасения, что они придут и неслышно появятся в твоей спальне, не сможешь просто погулять под деревьями или посидеть на солнышке, ибо они способны возникнуть неизвестно откуда и схватить тебя! Поверь, я не преувеличиваю. И сама жила так, пока не смогла больше выносить ожидания, и уже почти хотела, чтобы они пришли и покончил!, со мной. — Миньон глубоко вздохнула и словно про себя пробормотала: — Именно ожидание, предчувствие неизбежного, того, что скоро случится, почти уничтожило меня. Я умерла бы, если бы не сбежала.

Язык не слушался Анжи. Она не могла вымолвить ни слова. Только сейчас ей открылась истинная глубина материнского горя. Теперь девушка могла разделить ее чувства, ибо сама испытала всепоглощающий, почти парализовавший ее страх.

Правда, тогда все кончилось очень быстро и они оказались в безопасности, так что у нее просто не было времени подумать о возможных последствиях. Но теперь… теперь она стала умнее и взрослее.

— Мама… я понимаю тебя. Но не могу прожить жизнь, страшась того, что может произойти. Предпочитаю справляться с реальными трудностями.

— А что будет, если реальность превратится в кошмар? — уже спокойнее осведомилась Миньон. — Ты молода и воображаешь, что с тобой ничего не может случиться. Молюсь, чтобы ты оказалась права, но трепещу при мысли о том, что ты ошибаешься.

Этот разговор не давал покоя Анжи даже после того, как они оставили Эль-Пасо позади и снова двинулись через опаленные солнцем горы, сменившие цвет с красного на коричневый. Но и тогда она не могла заставить себя пожалеть о принятом решении.

Переход из Техаса в Нью-Мексико остался для нее почти незамеченным, поскольку ландшафт был таким же: бесконечные заросли полыни, редкие мескитовые деревья и пологие известняковые холмы или высокие гранитные отроги. Землю рассекали глубокие овраги и каньоны. Время от времени встречались высокие колючие кактусы. К западу возвышались горы Гвадалупе. Их зубчатые суровые вершины, такие же неприветливые, как земля, были так не похожи на горы во Франции и Германии…

Усталая, потная, чувствуя, как ноет тело, Анжи с радостью узнала от Темпа Уокера, что до конца пути осталось только два дня.

— К ночи будем в Лас-Крусес, а оттуда до ранчо — около тридцати миль. Форт Селден как раз посредине.

— Значит, мы почти дома!

Анжи стояла на каменистом гребне, нависавшем над рекой Рио-Гранде. Она протекала всего в двух ярдах, мутная ленточка мелкой воды, пробившаяся сквозь скалу песчаника. По берегу, привольно росли пекановые деревья, а на широкой песчаной косе посреди реки красовалась купа молодых зеленых ив.

— Анжи… Мисс Линдси.

Темп положил было руку ей на плечо, но тут же отдернул, когда она взглянула на него. Кожа его, обожженная солнцем, покраснела, а глаза казались голубыми озерами. У молодого человека был смущенный вид.

— Хочу, чтобы вы знали: я жалею о том, что сказал вам тогда. Я вроде как… вроде как помешался. Правда, мне не стоило обращать внимания на Брейдена, но он так чертовски самоуверен и спесив, что я не выдержал. Пожалуйста, скажите, что прощаете меня.

— Конечно, — улыбнулась Анжи. — Тут нечего прощать, Темп. Капитан Брейден иногда бывает крайне… несносным.

— Да, ему уж точно удалось меня довести. Не могу сказать, как рад, что он убрался!

— Как и все мы.

Она поспешно прикусила язык, едва не выпалив, что, если бы Джейк не уехал, Уокер вполне мог оказаться в могиле, а не считал бы сейчас синяки и шишки. Но так или иначе скоро она окажется дома и больше не увидит ни Уокера, ни Брейдена.