— Можно… Так и сделаем! — чуть подумав, согласно кивнул молодой богатырь. — Поволокли тогда Тол-Авара в ближайшую конуру!.. Судя по тому, что у этой хибары, у единственной, более-менее вид пригожий, то дрыхнул там сам колдун… Ну а последним пристанищем эта халупа станет нашему великану снежному!

Друзья спорить не стали и, быстро соорудив из пары брёвен той самой избы, куда Мельванес кинул Ратибора, примитивные носилки, слегка покрякивая от натуги, отнесли массивное тело Тол-Авара в приглянувшуюся им лачугу. Спереди носилки тащили Мирослав с Емельяном, позади — рыжий ратник. Турса оставили прямо на полу дома, в спальной, обложив ещё его туловище до кучи разными деревяшками вроде стола, стульев, корыта, кадки и прочей хозяйственной утвари, что попалась под руку.

— Не узнали, кстати, его? — Ратибор мрачно кивнул на павшее в бою дивное существо. — Снежка отец, ну того мелкого лохматого засранца из пустошей Забытых, отчаянного любителя гадить в чужие сапоги… Ты должен его помнить, Емелька, хоть и не просыхал тогда!..

— Да ты чего⁈ — Емельян ошеломлённо уставился на погибшего исполина. — Во дела!.. То-то, смотрю, рыло знакомое… Как, интересно, его сынок поживает?.. Вымахал уж, поди… Ладно, мира ему и бочку мяса, а я пойду осмотрю хату колдуна. Авось чего любопытного сыщу…

— Ты как, друже? — между тем Мирослав покосился на своего рыжего приятеля. — Хреново выглядишь…

— Ты ещё не начинай! Усё нормально, одни царапины! Зудят вот только как-то странно… — Ратибор в который раз почесал оставленные Мельванесом на левом плече четыре кровавых борозды и тут же довольно воскликнул, переворачивая кровать и выуживая из-под неё вполне себе приличных размеров массивный сундук. — Ого! Где там Емелькин, куда утопал? Кажись, мы нашли клад!

— Что за клад, Ратиборушка⁈ — тут же воротившийся из соседней комнаты, не успевший далеко отойти княжий племяшек заворожённо уставился на то, как широкоплечий витязь обухом одного из своих топориков быстро сбил висящий на ценной находке массивный замок и отворил крышку: переливисто заиграли по жёлтым кругляшам проникшие в окно солнечные блики; ларец был практически доверху набит золотыми монетами.

— Вот это да!.. Сколько же здесь⁈ — потрясённо протянул Емельян.

— Да монет двести писят — триста точно будет… — хмуро проворчал Ратибор. — Навскидку!..

— Может, Ратик, это всё-таки Мельванес и назначил награду за твою ряшку, а? — протянул задумчиво княжий племяш. — Уж больно сумма подозрительная…

— Ага, и при этом шаман внушил Святу, чтоб он меня сюда, к нему отправил, дабы самолично, с Лудогором на пару разделать на отбивные? Нестыковка, Емеля, причём серьёзная!

— Да, но для чего тогда ему столько злата понадобилось? — Емельян озадаченно почесал маковку.

— Да тут как раз всё просто, — хмыкнул Мирослав. — Варягам же платить за службу надобно было! Или ты думаешь, что северяне за хлеб да воду тут головёнки свои вздорные складывали? Это только наши так могут… Ещё и жратву при этом сами себе добудут!

— Логично… Что будем делать с этими богатствами? — Емельян грустно вздохнул. — Дяде потащим?

Ратибор бросил вопросительный взгляд на Мирослава, слегка кивнув при этом на княжьего племяша. Русый мечник в ответ лишь согласно прищурился.

— Знаешь что, Емельчук, не зря ведь на тебя во время нашего похода птички разные гадили… Говорил же, к деньгам! — Ратибор улыбнулся себе в бороду. — На, баламошка, зачерпни, сколько тебе треба для домишки, а мы с Миркой пока в сторону отвернёмся, тараканов поразглядываем внимательно… Ежели сыщем!.. Считай это нашим подарком к свадьбе! — с этими словами молодой богатырь пнул сундук в сторону аж дар речи потерявшему от неожиданности непутёвому летописцу.

— Ну что ты замер, конопатик? Аль на тебя опять оковы какие повесили? — русый мечник лукаво подмигнул княжьему племяшу.

— Вы это сейчас серьёзно⁈ — Емельян потрясённо переводил взгляд с улыбающихся до ушей Мирослава с Ратибором. — Не шутите⁈

— Такими вещами не шуткуют, плюгашка! Бьют — влепи сдачи, а дают, так бери, коль совесть не ёкает! Она ведь у тебя в умиротворённом состоянии находится?

— Даже не сомневайся в этом, Ратиборушка!..

— Ну так выгребай, сколь надобно, хорош мух считать!

— А сколько можно оттяпать?

— На домишко, говорю же… Вполне добротный. Только не на дворец, Емеля, не на дворец, не наглей! А то, думается, Свят не оценит и не обрадуется, коль ты ещё похлеще, чем у него, теремок себе забабахаешь!.. Может не понять да расстроиться, занервничать… А оно тебе надобно, дядю-то своего дражайшего нервировать?

— Не-а, ни в коем разе! А ты, медвежонок, помнится, говорил, что всё, что добыто на княжьем задании, принадлежит казне!

— Исключения бывают из любого правила, Емеля! Когда на благое дело, то можно иногда отщипнуть…

— Как сейчас?

— Как сейчас! Войны нет, и вроде на горизонте враг лютый не маячит, потому и расходов огроменных не предвидится… А тебя нужда снедает! Сам ты, непутёха, лет двадцать ещё на хибару свою копить будешь. Да и оставшуюся часть мы в любом случае князю притащим, хватит ему с лихвой! А будешь кочевряжиться, Емельмень, сейчас передумаю и, окромя нового прозвища, получишь ещё лишь щелобан смачный по клюву!

— Уже отгребаю, Ратиборушка!..

— То-то же!

Емельян, торопливо пошарив по карманам и, окромя носовых платков, ничего более путного там не обнаружив, шустро стянул с себя наконец-то пригодившийся красный кафтан, накидал в него золотишка, да завязав узелком крепким, бережно прижал к груди своё тихо звякнувшее увесистое сокровище, довольно при этом мурлыкая: — Без домишки — замухрышка, а с домишкой — я князишка!..

— Там ещё вместо «князишки», неплохо «козлишка» в рифму ложится, песнописец ты наш…

— Завидуй молча моим талантам неогранённым, Миропупчик!

— Уже давно весь обзавидовался, Емеля! — фыркнул с колкой улыбкой русый меченосец. — Ибо так порой распекать нашего рыжекудрого верзилу и не отхватить до сих пор добрую затрещину в тыковку, это дорогого стоит!.. Редкий дар, я бы сказал!

— Кстати… Тебе, дружище, тоже ни на что не надобно монеток солнечных? На миску супа там аль на поварёшку новую? — Ратибор захлопнул изрядно полегчавший после загребущих лап княжьего племяша сундучок да понёс его на выход, вопросительно покосившись при этом на Мирослава. — Пока есть возможность, отсыпал бы и себе горсточку!

— Мне если только на лопату треба, чтоб почесать ею по хребту одного