Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она все это делала, глядя ему прямо в глаза, кстати!..
А там, в очах ее, нечто настолько непривычное полыхнуло, что у Олега во рту пересохло, Сахара, блин! Парализовало, будто пацана малолетнего, впервые в порножурнал заглянувшего. Дар речи растерял.
Даша же подняла вторую руку и выразительно палец к своим обалденным губам приложила… Зря, да. Он, когда на те смотрел, вообще, лишь о сексе мог думать. Об оральном, конкретно. Жадном, грубом. О том, как проталкивает свой член, который распирало уже от стояка, между этими пухлыми губами, заставляя ее глубже плоть взять, наматывая длинные волосы на свою руку, да так, чтоб гортанно застонала…
Кхм… Похоже, девчонка не поняла, что он и так сейчас два слова связать не в состоянии, и к своим губам его внимание привлекать — стратегия так себе.
Сказать, что Гутник офигел — и близко не передать того, что у него внутри бахнуло! В ступор впал… Эта девчонка рядом с ним в пятидесяти сантиметрах оказаться боялась, стеснялась, ни разу и намека не подала сама… Чего только стоила ее реакция после их поцелуя в подсобке?! И тут!..
Да что за нафиг, мля?!
В паху едва не дымилось, а в мошонке зазвенело от напряжения, кажется. Члену осмысление было не нужно! Только она: горячая плоть Даши под его руками, бедра и грудь, ему доступные… Вся на его столе так, чтоб мог наконец до упора ворваться в это тело, сводящее его с ума все последние недели!..
Но Гутник-то думать головой привык, даже когда тело в дугу скручивало! И тут ни черта не складывалось! Вот абсолютно! Не ее это стиль, совершенно!
— У вас будут еще задания или мне закончить сортировать те бумаги? — он совершенно не мог проанализировать звуки, которые из ее рта вылетали.
Взгляд от пальцев оторвать не в состоянии был!
А тонкая рука уже освободила верхние три пуговицы, распахнув блузу так, что ему бретелька от лифчика видна стала. И, явно не собираясь останавливаться, ниже двинулась, проведя по краю чашечек, распахивая блузу больше… Она его распалить пытается? Соблазнить?
Лишнее, вот правда!.. Он уже готов. На все!
У Гутника уже пелена багрового возбуждения застилает глаза, пульс гатит до потолка, разрывая череп. И только черт знает, как до сих пор на месте удалось устоять, а не завалить ее поверх всех этих документов?!
Но тут каким-то остатком издыхающего разума наметанный глаз уловил деталь, которой на этом теле точно не должно было быть… В самом низу, где бретелька крепилась к простому, гладкому бежевому материалу белья, черная петля из провода торчала…
Угар схлынул моментом!
И вот тут Гутник автоматом переключился на годами выработанные и отработанные инстинкты! Даже подспудное чувство вины, что таки втянул ее в свою войну, не иначе, не имело теперь значения. Не сейчас, потом подумает.
Поздно уже горевать, хоть и был прав, прогоняя. Тут решать и разгребать надо!
Вскинул взгляд, вновь в ее глаза на мгновение уставившись. И сейчас куда больше заметил: и страх, и растерянность, и какое-то отчаянное к нему тяготение…
Как мольба к Олегу решить это все! И безоговорочная в него вера. И этот взгляд все изменил — подорвал его вселенную к чертям собачим! Все прошлые причины и доводы в топку!
Может и странно, но и мысли не мелькнуло усомниться в ее лояльности. Безотчетная уверенность и полное доверие. И немедленная потребность обезопасить Дашу от всего…
Глава 20
— Сначала приготовьте кофе, — распорядился он словами, а сам быстро чиркнул на бумаге и поднял лист так, чтоб она увидела.
«Наш отдел?» — ему критично важно было понять, насколько далеко этот спрут забрался.
Даша медленно покачала головой. Гутник выдохнул — уже легче.
Он быстро обошел стол, стараясь максимально тихо двигаться, пусть сейчас это было сверхзадачей и… Ладно, ладно, насчет спада чувственного угара — это, конечно, преждевременное заявление.
И все же, Гутник заставил себя сосредоточиться на ее безопасности в первую очередь, а не на виде обнаженного тела в распахнутом вырезе блузы. Хотя то искушало капитально!
— У нас остались сливки? Черного уже не хочется, а бодрость не помешает, — ухватив ее под локоть, подтолкнул растерявшуюся Дашу к шкафу, где кофемашина стояла.
Он никогда ничем не разбавлял этот напиток, и Даша все привычки Олега, казалось, лучше него самого уже знала. И все же, на секунду замешкавшись, подхватила эту волну, глядя Гутнику в глаза.
— Не уверена, Олег Георгиевич, сейчас проверю. Только включу кофемашину, — ее голос лишь едва заметно дрогнул. Его умница.
Дошли, она щелкнула кнопкой, загремела показательно чашками.
Олег стоял и держал ее под локоть… исключительно ради собственного спокойствия… И удовольствия, чего уж там.
А потом, когда кофеварка громко зашипела и заурчала, закончив цикл, шепнув одними губами «прости», он взял и плеснул на Дашу водой из рядом стоявшего чайника. Благо, там была холодная, проверил. Целенаправленно, так, чтоб максимум на микрофон попало. Специально не предупреждал, чистота реакции нужна была.
— АЙ!!! — взвизгнула его помощница то ли от холода, то ли натурально вжившись в роль.
— Дарья! — тут же громко обозвался и Гутник. — Быстро! Может быть ожог! Отдерните ткань! Идите переоденьтесь немедленно! — рявкнул, типа распоряжаясь, а сам дернул провод, намотав тот себе на пальцы, и сунул в остатки воды в чайнике.
Не думать… Не думать о том, что по ее груди рукой мазнул, не поддаться жадности! Сейчас не это важно…
Вода должна была вывести устройство из строя. Навряд на нее в таких условиях нацепили суперзащищенную аппаратуру.
Пока Даша стояла и хлопала глазами, похоже, все же не вполне понимая его поступки, да и точно ошарашенная «душем», насколько мог быстро, Гутник расстегнул свой мундир (удивительно, и пальцы слушались исправно, как никогда!), а потом кивнул на ее сорочку.
— Снимай! — распорядился одними губами опять, все еще не рискуя тон повышать, забыв и про свои правила, и про дистанцию.
Дарья, не споря, быстро принялась стягивать с себя мокрую ткань.
Твою ж ****! Не в такой обстановке он ее обнаженной увидеть мечтал, конечно. Но не мог не признать, что и сейчас, посреди критической ситуации же, не в силах оказался не следить за ее движениями, за тем, как румянец затапливает шею и декольте, а вся Даша «гусиной кожей» покрывается. Все замечал, будь он проклят! И за
