Озадаченные вояки довольно проворно вернулись, каждый с большим бочонком в руках.

Гость под взглядами заинтригованных бандитов расстегнул висящий на наборном поясе кожаный подсумок и осторожно ссыпал половину его содержимого в первый бочонок. С шаманским видом размешал диковинную смесь стрелой, подождал немного, заглядывая то одним, то другим глазом, как курица, в круглое отверстие вверху бочонка, затем закрыл его пробкой.

Несколько минут ничто не нарушало тишины.

Потом таинственный гость ловко выбил пробку, густо полезла пена, и толстый живо принялся слизывать её, причмокивая губами.

– Доброе, доброе вышло пойло! – вкусно глотнув, произнёс он. – Налетайте – угощаю!

Король настороженно покосился на громилу и каркнул приказ:

– Сыча сюда, живо! – Того, со связанными за спиной руками, немедленно привели. – Пей ты!

Пойло налили в деревянный ковш, поднесли Сычу, и он, не моргнув глазом, выпил всё, часто дёргая кадыком. Глаза его заблестели и он ухмыльнулся вдруг невообразимо нагло.

– Это, пожалуй, решит твои проблемы, Сухостой. – Слизнул с губы ошмёток пены. – Дай-ка мне ещё, толстый!

Тот с готовностью поднёс новый ковш. Сухостой с жадностью смотрел на текущие по щетинистой шее тёмные струйки.

– Э, хватит, другим оставь! – не выдержал он и, оттолкнув старого недруга, подставил свою железную кружку.

Тут же началась свалка, каждый боялся, что его обделят.

– Гостенькам налейте! – Крикнул Король. – Пусть каждый не меньше кружака выхлебает!

Через час голый по пояс великан под алчущими взглядами намешивал новую порцию пойла.

Под шумок кто-то перерезал Сычу ремни на запястьях. Он, оглянувшись, заворочался, разминая руки. Потом замер, выжидая. Когда казалось, что веселье достигло апогея, Сыч, резко ударил стоящего рядом с ним бандита, рубанул ещё одного и, продравшись сквозь пьяную ораву, бросился к выходу.

– Держи его! – яростно заорал охмелевший чуть меньше других Король. Его подданные, толкаясь и падая, застревая в дверях, бросились выполнять приказ.

Король встал, отыскивая глазами в копошащейся, скрежещущей латами толпе двух подозрительных пришельцев.

– Где этот толстый и второй малахольный? – гаркнул он. Но ни того, ни другого уже не было.

Толстый, тяжело опираясь на своего тоже не очень твёрдо держащегося на ногах малахольного спутника, уже с треском пробирался по кустам к дирижаблю.

– Славно погуляли, – сдерживая икоту, пробормотал Ичан, с трудом взобравшись в гандолу и скатывая за собой сыроватую верёвочную лестницу.

– Давай, давай быстрее! – торопил Волод, пытаясь разобраться в механизме. Две горелки полыхнули струями жара, нагревая подъемные полости. Легколет грузно поднялся в воздух, западая на один бок. Гондола поднялась над домами, и в нее ударил неожиданный верховой вихрь.

– Крути, крути педали! – стараясь перекричать ветер, командовал Волод.

– Да кручу, кручу, – добродушно гудел в ответ Ичан. – Ой, одна отвалилась! Честное слово, я не виноват – старьё!

Волод только зашипел, наугад дёргая какие-то облезлые ручки, и пытаясь развернуть машину в нужном направлении.

– Да брось ты, хорошо же летим! – Ичан удобно развалился на канатной сетке, удерживающей сидения. – Красота! Славно мы обделали дельце.

– Да уж, славно, – Волод был зол и не желал этого скрывать. – Я не думал, что ты и вправду отдашь этому придурку рубашку.

– Тебе жаль рубашки? А легколет? Без него мы беса лысого доберёмся до Крома. Пожалел рубашечку, и всё – поворачивай оглобли? Я-то – пожалуйста, мне не жалко, ты же у нас упёртый Архитектор, тебе подавай Центр. А я на всё это… – Он завозился в своей сетке, пытаясь нащупать под вздувшимся пузом застёжку штанов. – Э-э, грызлово пойло!

Здоровяк неловко дёрнул крючок на поясе, покачнулся, схватился за какую-то верёвку. Над головами друзей подозрительно зашипело, потом шипение перешло в пронзительный свист, пахнуло чем-то удручающе вонючим, летательный аппарат подбросило, крутануло и потащило к горизонту.

Удар пришел неожиданно – он заставил летящий корабль замереть, остановил ветер и, кажется, само время. Потом все небо заполнило багровое зарево, от севера к югу пронесся пронзительный вопль, режущая сила впилась в дирижабль, швырнула на дно людей. Казалось, что легколет встал дыбом, потом его закрутило, перевернуло, опрокинуло, снова подняло вверх, вздернуло с чудовищным ускорением под большую луну, так что малые луны оказались далеко внизу…

Последнее, что помнил об этом полёте Волод – упитанная нелепая фигура в расстёгнутых брюках, свесившаяся с канатов, крутящая в воздухе блестящим поясом как винтом и орущая слова популярной лет десять назад песенки: «Мама, я боюсь лилового камнегрыза!». Осталось еще смутное ощущение, что оба они облевались в воздухе, но в этом фактор уже не уверен. Неловкая кривая фигура маячила какое-то время перед глазами, кажется, она оттаскивала от него разбитую полыхающую горелку с обломком гондолы, кажется горелка взорвалась…

Когда сознание вновь вернулось к Володу, он увидел – Ичан со скорбно поджатыми губами стоит рядом на коленях и обильно поливает его из фляжки водой.

– Всю морду разбил, – печально сообщил следопыт, не понятно кого, имея в виду. Его физиономия была расцвечена так, что опознать друга Волод мог только по пузу и по голосу. Но и собственное лицо, судя по ощущениям, выглядело не лучше.

– Рёбра ещё сломал, – заунывно продолжал Ичан, проводя для наглядности по омерзительно грязному животу.

– Пояс расстегнул дурень… – дополнительно сообщил он не понятно к чему, – А ты, вообще-то, живой?

– Живой, – шевельнулся Волод и понял, что погорячился. В теле не осталось ни одной целой детальки – всё болело так неистово, что невозможно разобрать – где же сильнее. Невольно застонав, он снова провалился в забытье.

Очнувшись снова, Волод обнаружил себя туго спеленатым и привязанным к носилкам, за рукояти которых держались два амбала очень неприятного вида.

– Самого Короля обокрали! – восторженно произнёс незнакомый голос прямо над ухом. – Вольники!

– Да уж, – самодовольный баритон Ичана не узнать было трудно, хотя и звучал он несколько приглушённо. – Но и сами гробанулись здорово.

– Это вы под Толкун попали. Высоко видать поднялись… Хорошо, что Джохи увидел да нас позвал, он ведь везде ходит… Ничего, отлежитесь. У нас сейчас спокойно. Проспектовские не сунутся.

Сообщение о том, что кто-то куда-то не сунется, подействовало на Волода успокаивающе, и он мирно заснул, если можно назвать сном то маревое состояние полуяви-полубреда, овладевшее им почти на месяц.

Ичан, Король, Сухостой, Сыч, ещё пара-тройка новых лиц соседствовали в его воображении, вступали в беседы, сталкивались в спорах, дрались, кричали, порой вызывая в повреждённой голове нестерпимую боль. Сам Волод тоже якобы участвовал в этом коловращении, но участие это обычно заканчивалось страшным падением с высоты, сломанными ногами и приступом рвоты. Относительно приятные эмоции вызывало только личико неизвестной девушки, появлявшейся довольно часто. Её появление ассоциировалось с едой, очень похожей на плесень, и с убаюкивающей дремотой. Он, кажется, что-то даже рассказывал красавице, но что – тут же забывал.