же звонки от влиятельных лиц как слагаемое кадровой политики. Все ясно до омерзения. Даме это место обещано. А Надя идет как гарнир, как имитация состязательности. Ее любовь к студентам, знания, энергия, которой она хочет делиться, – все это кроется одним телефонным звонком тех, кто «себя не на помойке нашел».

Он оставил даму на пороге нужного кабинета и пошел к машине. Сидел, смотрел на небо и о чем-то думал.

Скоро вернулась Надя. Она была радостно-приподнятая.

– Представляешь, почти ничего не спрашивали! Ни какой я курс вела, ни какие у меня статьи! Просто очень доброжелательно поговорили.

– Итог?

– Сказали, что позвонят.

Влад знал, что формулировка «мы вам позвоним» чаще всего используется для отказа. Надя слишком бесхитростно относилась к жизни, чтобы считывать такие нюансы.

Они поехали домой. Влад надеялся, что мерзопакостное настроение развеется, но оно, наоборот, набирало плотность и подчиняло себе все его существо. Ни виды за окном, ни ветерок из открытого окна не могли сбить гадливость от того спектакля, в котором они приняли участие. Хуже всего было то, что Надя ничего не поняла и потому искренне настроилась на лучшее. Облом, который ей предстоит пережить, пугал Влада. Конечно, она переживет. И не такое переживала. Но какого черта! Она заслуживает это место!

Попранная справедливость стучала в его сердце. Почему у студентов его альма-матер нет права на хорошего преподавателя? Почему студенты, которые в будущем отодвинут границы непознанного, не могут отодвинуть в сторону даму с ее телефонным правом?

– Ты чего? – Надя тревожно посмотрела на него. – Лицо у тебя какое-то не такое. С тобой все в порядке?

Влад молчал. Он вел машину одной рукой, а второй зачем-то прокручивал маршрут, который предлагал ему навигатор.

– Что ты ищешь?

– Разворот.

– Зачем?

– В туалет хочу, – усмехнулся он. – Пока недалеко отъехали, проще вернуться.

– А в кустики?

– Холодно.

Надя недоуменно пожала плечами. Все-таки Америка портит людей. Нормальные мужчины не знают, что такое холодно, если хотят писать.

Припарковались на прежнем месте.

– Посиди тут, я быстро, – сказал Влад.

Он шел решительным шагом по знакомому маршруту. Отодвинул в сторону пискнувшую секретаршу и зашел в кабинет, лишь слегка изобразив стук в дверь.

– Добрый день, – сказал он обалдевшему декану. – Тут недавно была женщина с чудным именем Надежда. Вы возьмете ее на работу.

– Простите, кто вы такой? И что за ультимативные требования?

– Я? – Влад порылся в кармане и достал визитку. – Надеюсь, вы читаете по-английски?

Он положил на стол свою визитку, где гордое имя «Гарвард» было написано совсем неправильно – Harvard. Простым шрифтом и без золотых букв.

Декан напрягся, как рыбак, у которого повело поплавок.

– Вы хотите сказать… – Он не смог закончить фразу. Смысл происходящего ускользал от него.

– Я хочу сказать, что временно нахожусь в России и мог бы преподавать у ваших студентов. Интенсивный курс для особо продвинутых. Если, конечно, вы в этом заинтересованы.

Декан закивал так интенсивно, что очки упали на стол.

– Это честь для нас… Мы всегда приветствуем…

– Главное, не перепутайте. Ее зовут Надеждой, – весомо сказал Влад и покинул кабинет.

В машине Надя уже начала волноваться.

– Все хорошо? – спросила она.

– Да, все хорошо. – Он подумал и добавил: – А главное, все правильно.

Они возвращались в Москву, чтобы там дождаться звонка от декана. Надя не сомневалась, что ее примут на работу. Теперь в этом не сомневался и Влад.

Глава 50. Жизнь налаживается

На следующий день Гоша получил от мамы сообщение, состоящее из шеренги восклицательных знаков, перемешанных со смайликами. Мама не могла писать много букв, ее пылкая натура не выдерживала монотонности этого процесса. Сообщение означало, что произошло что-то хорошее. В этом был прямой намек на то, чтобы Гоша, как приличный сын, позвонил маме. Что он и сделал.

На том конце долго расспрашивали, насколько регулярно Гоша кушает овощи. Зная маму, Гоша понял, что опоздал с вопросами о хорошей новости. У мамы был ускоренный режим переваривания любых эмоций. Она не могла долго ни обижаться, ни радоваться. Похоже, она уже забыла о своем сообщении.

– Мам, ты восклицательные знаки в честь чего писала? – напомнил он.

– Знаки? Какие знаки? Ах, знаки! Точно! У меня новость на миллион! Мы с Владимиром начинаем работать в Физтехе, – сказала мама торжественно.

Гоша ошеломленно молчал.

– Кем? – наконец-то спросил он.

– Я – садовником в зимнем саду. Буду выращивать ананас и кофе.

– Ты это умеешь?

– Конечно, нет! Зачем задаешь глупые вопросы? Что значит кем? Я буду преподавать финансовую грамотность.

– А Влад?

– Что-то там про компьютеры.

Мама шумно отхлебнула чай.

– Мы решили, раз уж он на полгода приехал, то почему бы не поработать. Будем вместе в Долгопрудный мотаться. Я подумала, что раз бензин на дорогу все равно тратим, то почему бы не ездить вместе. – Мама чуть понизила голос: – Сначала меня пригласили, а я не растерялась и за него попросила. Там очень хорошие люди, ему буквально в тот же день предложение сделали.

Гоша сглотнул.

– Ну все! Я вообще-то опаздываю. Влад уже в машине ждет. Помни про овощи!

Мама упорхнула в свои миры.

Гоша посидел, подумал и написал сообщение.

«Сергей Игнатьевич, я не знаю, как это у вас получается. Видать, вы заговоренный. Вы все время лажаете, но не тонете. Вы перепутали университет Зары, но я ее нашел. Вы велели создать позитивный образ страны. Я и не собирался стараться для вас, но она этих образов получила выше крыши, а заодно полюбила Беларусь. Вы не смогли заставить Владимира работать в России, у вас вирусы сожрали все файлы. Но он там будет работать. Вы меня поняли? Что я хочу сказать? Все работает и без вас. Как надо работает».

Гоша перечитал текст, подумал и… удалил его.

– Много чести, – пробурчал он. Или, как говорил его дед: «Была нужда сопливых баловать».

Глава 51. На всех парусах

Июнь догорал в сполохах дневной жары.

Гоша почти уехал домой, но на него вышли с предложением поработать над интересным проектом. Правда, ему очень хотелось домой, до невозможности. Позвонил маме с Владом, втайне надеясь, что они отговорят его от работы.

Он так соскучился по прежней московской жизни, что ему снилось, как он отоваривается в «Пятерочке». Стоит в очереди на кассу, и женщины кричат: «Безобразие! Почему очередь скопили? Открывай новую кассу!» А мужчина с палочкой добавляет, что сейчас никто работать не хочет, потому что Сталина нет. Даже во сне он любил этих людей за то, что они свои. И паренька на кассе, с киргизской хитринкой в глазах, тоже любил. Он тоже был свой.

Гоша позвонил домой.

Мама сказала: «Ой, я даже не знаю. А сам как думаешь?» Тут трубка зашуршала, и инициативу перехватил Влад.

– Гоша, я все понимаю, ты устал и прочее. В данном случае «понимаю» – это не фигура речи. Я знаю, как это тяжело. Но тебя позвали в лабораторию, которой руководит мировая величина. Там ты научишься тому, что не даст ни один учебный курс.