— Ты хочешь попасть на Марс? — спросил я. Уверен, вид у меня был изумленный.

— Да, для начала на Марс, — ответила Лара. — А дальше — кто знает. Я учусь по углубленной физико-математической программе. Многие из выпускников нашей школы потом идут готовиться в космонавты.

— Слышала, что в нашем университете есть продвинутые группы, работающие на вашу космическую программу, — сказала Наоми. — Я мало о них знаю, но звучит круто.

— В прошлом году мы отправили корабль на Луну, — продолжала Лара. — Я видела одну из космонавтов. Она пришла к нам в школу и произнесла речь.

— Ага, помню я этот полет, — сказал я. — Мы сделали то же самое, только еще в прошлом веке. — Я всего лишь хотел пошутить, но Лара завелась всерьез.

— И чего вы достигли с тех пор? — спросила она.

Я пожал плечами. Это была совсем не моя тема.

— А что толку? — сказал я. — То есть я что хочу сказать: инопланетяне прилетели, а потом снова улетели. И даже Ханс Блисс не призывает нас отправиться их догонять. Он говорит, они сами вернутся, когда настанет время. Всеобщее помешательство костариканцев на космической программе — это как, ну я не знаю… как мой отец, решивший все бросить, оставить позади всю нашу жизнь ради того, чтобы приехать сюда, хотя Ханс Блисс — просто серфер, основавший новую религию. Не вижу в этом смысла.

— Смысл в том, чтобы отправиться в космос, — сказала Лара и посмотрела на Наоми, не на меня, как будто я был слишком туп, чтобы понять. — Отправиться в космос. Визит инопланетян пошел нашей стране на пользу. Это заставило нас задуматься о Вселенной, о том, что там, за горизонтом. К тому же, не все хотят сидеть на пляже и ждать вместе с этим вашим Хансом Блиссом, когда пришельцы вернутся.

— Хорошо, — сказал я. — Но не у каждого есть шанс полететь в ракете на Марс. Может, тебе не повезет.

Я просто пытался рассуждать разумно, но Лара смотрела на вещи по-другому. Она гневно фыркнула, а потом что-то произнесла, эмоционально, будто доказывая непреложную истину, но только говорила она по-испански и очень быстро, в итоге я так ничего и не понял:

— Turista estúpido! Usted no es hermoso como usted piensa usted es!

— Что ты сказала? — переспросил я.

Но она встала и ушла.

— Что? Что она говорила? — спросил я у Наоми.

Наоми отложила в сторону книгу, это были «Двери его лица, лампады его уст». И сказала:

— Иногда ты ведешь себя как скотина, Дорн. Хочешь совет? Hazme caso — будь внимательнее. Я видела, как ты играешь в футбол. Неплохо получается. Может быть, ты вернешься в Штаты, выбьешься в знаменитые игроки и, может, в один прекрасный день ты, играя за какую-нибудь команду, отобьешь мяч, и этот твой гол решит судьбу Кубка мира. А я тогда пойду в бар и напьюсь, чтобы отпраздновать это событие. Но вообще-то я скорее поставлю на Лару. Готова на что угодно поспорить, что она добьется своего и полетит на Марс. Не знаю, заметил ли ты, но, когда Лара не играет в футбол и не тусуется с нами, она делает уроки или расспрашивает пилотов о том, каково это — летать на коммерческих лайнерах. К тому же она умеет расположить к себе людей, Дорн. Может, тебе для успеха в спорте и не обязательно быть хорошим парнем, но можно же хотя бы постараться!

— Я и так хороший парень, — возразил я.

— Ну, значит, я дура и ничего не понимаю в людях, — сказала Наоми. — Я-то думала, что ты нахальный… м-м, тупой и что там еще третье? Ах да, коротышка. — И она снова уткнулась в Желязны, как будто меня тут и не было.

Лара не разговаривала со мной весь остаток дня. Когда мы вечером играли в футбол, она не подошла. И даже после ужина не появилась, хотя была наша очередь мыть посуду.

У нас еще оставалось полным-полно хирургических масок, но на четвертый день их уже почти никто не надел. Только самые мнительные. И еще охрана, но у них респираторы. По-моему, остальные пользовались ненужными масками вместо туалетной бумаги. Я надевал маску на волосы, вместо ободка, когда играл в футбол. Давно не был у парикмахера. С отросшими волосами я ничего поделать не мог, зато на четвертый вечер наконец принял ванну, сразу после ужина, в одной из импровизированных кабинок для мытья. У некоторых пассажиров было с собой совсем мало одежды, поэтому пришлось организовать прокат: на шинах были разложены кое-какие вещи и нижнее белье. Я вышел наружу, прислонился к дальней стене ангара, подальше от туалетов и решил немного поглазеть на закат. Не то чтобы я был так уж повернут на закатах, просто здесь они казались как-то значительнее, что ли. К тому же, тут приятно пахло. Не сказать, чтобы в ангаре постоянно чувствовалась вонь, но стоило только выйти наружу, как ты понимал, что возвращаться внутрь тебя не тянет. Ну, или тянет, но не сейчас, попозже.

Охрана против прогулок не возражала. Бежать все равно было некуда. Кругом лишь асфальт и взлетные полосы. По-прежнему ни одного нового прилетевшего самолета. Когда я пошел любоваться закатом, компанию мне никто не составил — и странно, что я вообще из-за этого парился, ведь обычно мне и одному хорошо. Даже на поле, в ходе игры, вратарь большую часть времени проводит в одиночестве. Лара со мной не разговаривала. Я не разговаривал с отцом. Мы с Наоми не разговаривали друг с другом. Как бы мне ни хотелось растянуть мгновения, солнце опустилось очень быстро. Знаю, о закатах думают только всякие герои мелодрам, ну и что с того? Матч между Вселенной и Дорном, счет 1: 0 в пользу Вселенной.

Вернувшись в ангар, я застал Лару в устроенном детьми зоопарке. Она сидела, держа на коленях собаку, и нежно похлопывала ее по брюху, как будто играла на барабане.

Зоопарк все разрастался. Теперь тут жили три вонючих краба и тощая коричневатая змейка в пластиковом чемоданчике для косметики. Дети таскали ей в пищу жуков. Змею поймала какая-то девчонка, когда пошла мыться. В одноразовых контейнерах для еды жили обычные ящерицы и крошечная игуана — вклад одного из охранников. Еще там были две вконец избалованных собаки.

Я направился туда, по пути придумывая какую-нибудь интересную завязку для разговора.

— Что тут у тебя? — вот все, на что я оказался способен.

Она посмотрела на меня, потом снова опустила взгляд и приласкала собаку.

— Я наблюдаю за игуаной, — сказала она.

— А что она делает? — спросил я.

— Да почти ничего.

Я уселся рядом с ней. Мы помолчали. Наконец я вымолвил:

— Наоми говорит, что я не должен вести себя как придурок. И еще — что я коротышка.

— Мне нравится Наоми, — сказала Лара. — Она симпатичная.

Да неужели? (Но я понял, что вслух это произносить не стоит.)

— А обо мне ты что думаешь?

— Мне приятно смотреть, как ты играешь в футбол. Это все равно что смотреть футбол по телевизору.

— Наоми грубовата, зато честная, — сказал я. — Я могу так и остаться низкорослым, ниже, чем нужно, чтобы стать вратарем мирового класса.