* * *

Заброшенное кладбище встретило меня тишиной и покоем. С последнего раза тут почти ничего не изменилось, разве что ветер нанес кучу листьев на старые могилы.

Несколько монет к границе кладбища — дань уважения Маме Бриджит. Поскольку ворот тут не было, пришлось назначить воротами то место, где я обычно заходил. Неспешным шагом я подошел к металлическому столику — Мама не любит суеты. Отрез струящейся фиолетовой ткани ниспадая накрыл столешницу — основа для алтаря готова. Девять конусовидных свечей по периметру, коробка Ferrero Rocher, бутылка Bacardi OakHeart и букет багряно-красных роз в качестве дара жене моего патрона. Серебряная чаша была бы идеальным завершением алтаря, но у меня ее не было, пришлось обойтись старой серебряной стопкой из бабушкиных закромов. Я доверху заполнил ее ромом. В центр алтаря положил сумочку Веры в качестве материального носителя ее образа.

Самое простое было готово, и я начал лезвием кукри чертить veve на земле перед столиком. Ветер как всегда внес свои коррективы, став задувать легкую поземку и сдувать кукурузную муку, которой я просыпал бороздки. Наконец второй этап был завершен. Оставалось самое главное — призыв. Закрыв глаза, я выдохнул, встав в стойку джинги.

Слова инвокации лились сами собой. А тело ритмично двигалось, каждым движением создавая акцент для слов. Я звал Владычицу Gade, звал как никогда раньше не пытался призвать лоа. Время превратилось в пустой звук. Остался лишь танец и тягучий напев, призывающий ту, кто может своей волей обратить смерть вспять, ту, кто не терпит лжи, ту, кто ценит честность и покровительствует нуждающимся. Я не заметил, как мир раскрасился множеством красок и лишь veve был все так же холоден.

И тогда я остановился и прекратил звать. Боль, звериная тоска, усталость — все смешалось воедино. Кукри выскользнул из моей руки. Уже не надеясь на чудо, я едва слышно прошептал «Маман Бриджит, потанцуй со мной».

Доля мгновения, а потом veve вспыхнуло фиолетово-черным заревом, а мою руку, недавно державшую нож, подхватила крепкая рука с очень тонкими, длинными и безумно сильными пальцами. Аромат пряного рома, экзотических цветов и чего-то еще, едва уловимого, окутал меня с ног до головы.

— Не открывай глаза и веди, — в голове прозвучал приятный, чуть хрипловатый голос, а со всех сторон начала играть томная музыка.

Я не знаю, сколько мы танцевали, но мелодия словно чувствовала мое состояние и вела нас за собой. В памяти снова и снова всплывали картины вчерашнего дня. Вся моя беспомощность, все мое бессилие и отчаяние — музыка знала все, а тело само рассказывало эту историю в танце. А потом наступила тишина, и мы замерли.

— А ты хорошенький. Можешь открыть глаза, — голос с легкой хрипотцой принадлежал той, кого не даром считают самой странной из Владык Лоа. У нее была фарфоровая белая кожа, рыжие волосы и зеленые глаза, да и черты лица совсем непохожие на африканские.

Мама обошла вокруг меня, словно оценивая. Светлая кожа резко контрастировала с черно-фиолетовым корсетным платьем. В огненные волосы были вплетены багрово-красные цветы, а шею украшало монисто, сделанное из множества черепов мелких птиц.

— Благодарю, Маман Бриджит. А вы еще более очаровательны, чем Вас принято изображать и прекрасно танцуете…

— Еще и вежливый, — Бригитта прервала меня, не дав закончить фразу. — Правда, льстец, но это мелочи.

В ее руке неведомым образом оказалась трость, украшенная черепом и перьями, которой она указала на меня.

— Так вот значит ты какой, муж говорил о тебе — мальчик, который создал якорь и обманул Бельфегора. Дерзкий, часто не понимающий традиции, но все же ищущий путь. Скорее, воин чем шаман, но, кажется, начинающий понимать, что идет не туда. Вот только успеешь ли ты изменить путь? — Бриджит уселась на костяной трон, выросший в тот же момент, как она начала садиться. Мне отчего-то нравилось слушать, как она говорит, хотя я никогда не был любителем прокуренных женских голосов.

— О чем вы? — я совершенно ничего не понимал. А ей, похоже, весело.

— Не понимаешь, мой мальчик? Жаль, очень жаль. Ну да ничего, своего шамана на этой холодной земле я уже направила на правильный путь, а вот с твоим обучением пусть разбирается Самди. Если захочет.

— Тут есть еще шаман Gede? Где?

— Близко, очень близко. Просто надо не только смотреть, но и видеть, — мама закинула ногу на ногу так, что стали видны ее босые узкие ступни с причудливыми браслетами, застегнутыми на щиколотках — Пора уже стать наконец-то шаманом. А пока расскажи мне зачем ты пришел. — В этот момент глаза Бриджит сверкнули, а в ее игривой улыбке было столько секса, что можно было сойти с ума, вот только ее нечеловеческая красота меня сейчас почти не трогала.

— Я прошу вас… — мой голос чуть дрогнул. «Верь!» — сказал я себе. «Верь, что это возможно. Лоа не любят слабых». — Я прошу вас вернуть одного близкого мне человека. Девушку. — Последний акцент я сделал специально. Маман Бриджит чаще помогает женщинам.

— Девушку, — после этих слов в улыбке и взгляде Владычицы Лоа не осталось никакого сексуального подтекста, только нежная забота матери, смотрящей на своего заблудшего сына. — Еще поди и красивую?

— Конечно. — ответил я, подражая игривой манере Бригитты.

— Люблю все красивое, а еще больше люблю красивых людей и внутри, и снаружи, — я поразился с какой скоростью меняется ее мимика. Сейчас она уже напоминала хищника, готового в любой момент напасть. — Какую цену ты готов заплатить?

— Какую скажете. — Мой голос был спокоен, а все естество просто кричало «Согласись мне помочь!»

— Уверен? Даже если я запрошу тысячу душ? — в голове царил хаос, но тут же всплыла фигура улыбающегося художника на фоне его галереи.

Найду ли я тысячу ублюдков? Сейчас — легко. Готов ли обменять их души на нее? Да! И плевать, что я стану убийцей. Я уже им был. Из глубины сознания всплыли слова Иезекииля которыми он благословил меня на прощание: «Да не прольется никогда невинных кровь, а нечестивых кровь пусть хлынет как река». Спасибо, экзорцист, ты помог мне сделать окончательный выбор.

— Да, Маман, — мой голос был тих, но тверд.

— Ха! Не бойся, такой цены я не попрошу, но я увидела насколько это тебе важно. Барон сделал удачную ставку. Ты такой же решительный мальчик, каким был он, когда мы только познакомились, — голос Владычицы Gede стал чуть мечтательным. А затем резко изменился.

— Покажи мне ее, вспомни все связи! — слова хлестали словно плеть — больно, требовательно и жестко. А Бриджит оказалась передо мной и глядела мне прямо в глаза, словно вытягивая все мои мысли.

Перед внутренним взором пронеслись одна за одной картины. Вот я несу Веру на руках из логова некроманта. Вот неудачная встреча в больнице. Разговор на набережной. Вера в моих объятиях. Наш последний разговор. Ее окровавленное тело на алтаре. Внутренний зверь словно сорвался с цепи — мне хотелось крушить и убивать.